Солнце уже встало над морем. Зура сильными рывками уводил лодку все дальше и дальше от берега. У кормы полулежал его сын Леван. Сколько раз жена ругала Зуру:
– Не бери ребенка в море! А вдруг что…
Лейла не договаривала и без того понятную мысль: неходячему инвалиду лучше находиться на суше. Но мальчишка поднимал такой рев, хоть уши затыкай, и отец брал его с собой на рыбалку.
Зура ходил в море, сколько себя помнил. Его растил дед-рыбак. Он-то и научил Зуру рыбацкому делу. А еще он рассказывал внуку разные морские байки. Их знают все жители побережья. И вот на днях Зура рассказал сыну одну из старых легенд про маленькую рыбку – царицу морей, и у мальчишки загорелись глаза:
– Вот увидишь, мы поймаем ее!
Что сказать на это? Разболтался на свою голову. Хотел развлечь, а вышло… Еще одна несбыточная мечта.
Зура любил сына особенно нежно. Долгожданный продолжатель рода. Сначала у них с Лейлой родились две девочки. Разве можно было на них остановиться? Зура и испытывал судьбу, как рулетку. Одна беременность, другая, третья – все вхолостую. Эхо опять девочку показывает. Куда столько? Есть Нино и Саломе – и хватит. Лишних вычеркивали. И вот наконец в точку попали. Врач оторвался от экрана.
– Поздравляю, мальчик будет!
Родился Леван. Но вместо радости – горе. Врачи руками разводили:
– Нет, ходить не будет…
Возил его Зура в Тбилиси к какому-то башковитому профессору. Но тот сказал, как последние крылья отрезал:
– Сочувствую, но чудес не бывает.
Был по этому поводу у Зуры затяжной запой, но кое-как выполз из него. Надо жить дальше. Тем более и особых вариантов в Махинджаури нет. Безработица, как везде. Счастливчики магазины держат. Другие в сезон туристам квартиры сдают. А у Зуры одна дорога – лодка и сети.
Так за муторными мыслями прошло время. Стал сети вытягивать. В руках знакомая приятная тяжесть – хороший улов. Не то что вчера. Рыбы бились о дно лодки. Самые живчики еще надеялись выскочить за борт. Но куда там. Лежите, милые, спокойно.
И вдруг Леван закричал:
– Папа, смотри, вот она! Царица морей!
Посмотрел Зура и так и этак. Прав малой: и не хамса, и не мойва. Вообще какое-то чудо попалось.
– Папа, дай мне ее! Да-ай!
– Н-на! – и бросил ему мокрое сокровище. – Чтоб у тебя других проблем в жизни не было.
Леван гладит ее, прижимает к себе, как котенка. А мелочь непонятной породы ртом воздух ловит.
– Папа, она мне шепнула: "Брось меня в море! Я волшебная!"
– Не забивай себе голову, – взорвался Зура.
Отпустить-то ее не жалко. Просто что за сказки на уме у десятилетнего мальчишки. Потом, конечно, смягчился:
– Брось, если так хочешь. Все равно ни два, ни полтора.
Леван бросил рыбешку в воду, а Зура снова взялся за весла. Развернул лодку и направился обратно к берегу. Солнце уже высоко. Туристов на пляже прибавилось. Значит, скоро Лейла пойдет по своему маршруту вареную кукурузу им предлагать. Это их второй семейный бизнес, помимо рыбы.
Тем временем пристали к берегу. Зура выгрузил рыбу, потом отнес сына домой и сдал под надзор девчонкам. А сам бегом на базар, чтоб клиентов не упустить. Все шло своим чередом.
На следующий день, проснувшись, Леван позвал Лейлу:
– Знаешь, мам, я видел во сне царицу морей. Она мне сказала, что я буду ходить.
– Будешь, Леванчо, будешь, – успокаивающим голосом сказала Лейла, вытерев набежавшую слезу. Ее сердце давно перегорело об этом.
Зура даже и слушать не стал. Надо было уходить. Да и что слушать? Болтает ребенок несуразицу спозаранку. Во все вникать – никаких нервов не хватит.
Но с того дня Леван попросил костыли и начал учиться ходить. А ведь раньше об этом и мечтать не могли… Соседи слух пустили:
– Леван в море поймал золотую рыбку, и она его желание исполнила.
Напрасно Зура всем твердил, что никакая она не золотая, а так просто, мелочь неизвестной породы. Люди продолжали упрямо пересказывать эту легенду друг другу.
Начитанный сосед Лексо научный диагноз поставил:
– Перелом произошел благодаря новой психологической мотивации.
Зура хотел возразить, да сдержался. Сосед все-таки. Вот есть же такие редкие зануды, любят умничать, где их не просят. Уж лучше, как другие, просто радоваться самодельной сказке. Так ведь оно понятнее. Слишком уж много вокруг беспросветного мрака. А душа хочет радости, и ничего тут не попишешь.
