Мы познакомились давно, накануне 85-летнего дня рождения легендарного летчика. А в прошлом году отмечался его вековой юбилей.
Когда мне предложили сделать с ним интервью, я удивился. Тому, что знаменитый летчик все еще жив.
О подвиге Героя Советского Союза, который во время Великой Отечественной, несмотря на ампутацию обеих ног, все-таки сел за штурвал самолета, я услышал еще в школе. Раньше историю о "настоящем человеке" вообще знал каждый советский школьник. Книга Бориса Полевого входила в обязательную программу по литературе.
Маресьев был таким же героем, как, скажем, Зоя Космодемьянская и Александр Матросов. О его подвиге даже оперу написали, в одной из картин которой певец, исполнявший партию хирурга, выводил со сцены: "Отрежем, отрежем Маресьеву ногу".
Встреча наша состоялась в квартире Алексея Петровича, в доме на Тверской, фасад которого украшает множество мемориальных досок. Я почему-то думал, что квартиры в этом доме такие огромные, что в них можно заблудиться. Оказалось — совсем нет. По крайней мере, Маресьев жил в довольно скромной квартире с длинным узким коридором, по которому он ходил, упираясь в стены руками.
Первым делом Маресьев попросил домашних принести его пиджак со звездой Героя Советского Союза на лацкане, надел его и только потом заговорил.
— Мне категорически не нравится, когда на меня начинают навешивать всевозможные титулы: "легендарный", "прославленный" и так далее. Поймите, я — человек, а не легенда! В том, что я сделал, нет ничего необыкновенного. И то, что меня превратили в легенду, меня очень расстраивает. Конечно, все началось после книги Полевого. Я на самом деле не имел ни малейшего понятия о том, что он напишет. Когда повесть напечатали, мне подарили один экземпляр. Но я его так и не прочитал. В принципе Полевой все написал правильно. Придумал, правда, роман, который у меня якобы был с девушкой Ольгой. Хотя созданный им образ советской девушки мне нравится.
— Что же касается моего собственного образа, то его оценить трудно, — продолжает Маресьев. — Автор ведь и фамилию героя изменил. Знаете почему? Подстраховался. А вдруг бы я запил или хулиганить начал? Тогда бы книжку запретили. А так о тех восемнадцати днях, которые я провел в тайге, смогли узнать все. Я сегодня о них не вспоминаю. Я вообще не вспоминаю то время. Но если вы хотите что-то спросить, не стесняйтесь.
- Что вам тогда помогло выжить и не сдаться?
— Желание жить. Желание выбраться к своим. А у меня ведь даже компаса не было. Я и сегодня просыпаюсь утром и обязательно смотрю, где встает солнце. Так, думаю, на востоке, все правильно. А тогда у меня в течение десяти дней была галлюцинация зрения.
Смотрел вперед и вдруг видел границу аэродрома, которая через несколько секунд исчезала. Потом смотрю — девушка с коромыслом идет. Через мгновение и она растворялась в пространстве. Самым большим лакомством был березовый сок.
Я хотел и само дерево погрызть, но куда там, сил не было. Врачи потом сказали, что все это происходило из-за того, что я ударился головой. Когда боли начали проходить, я увидел свежие опилки. И уже стал соображать: раз опилки, значит, люди должны за дровами прийти. Вырыл в снегу яму, обложил еловым лапником и стал ждать. Так и прошли эти восемнадцать дней.
Знаете, я об одном жалею: что не посетил те места еще раз. Успокаиваю себя тем, что часто виделся с ребятами, которые меня спасли. Вообще, время очень быстро прошло. Мне вот 85 на днях исполняется. А я, честно говоря, их совсем не ощущаю. И когда мне говорят: "Как хорошо вы выглядите, лет на шестьдесят", — поначалу радуюсь. А потом думаю: ну ладно, выгляжу я хорошо. А печенка, селезенка, сердце? Им-то уже 85.
Алексей Петрович неожиданно замолчал, прислушиваясь к чему-то. Потом вдруг резко поднял руку, словно желая от чего-то отмахнуться, и, будто отвечая на какие-то свои мысли, произнес: "А-а-а, ладно!"
— В общем, на первом месте в жизни — это здоровье, — продолжил он разговор. — А на второе я бы поставил честное отношение к труду. Имейте это в виду.
- Каким для вас было 9 мая 1945 года?
— Я накануне получил продуктовый паек — американскую тушенку, которую очень любил. Съел полбанки и выставил остаток за окно. К утру она заплесневела, но я все равно ее доел. И к обеду слег. Вот таким у меня был этот день.
- Чувство страха вам знакомо?
— Страх присущ всем. Когда кто-то говорит, что ничего не боится, — не верьте. Но надо уметь побеждать это чувство.
- Что в вашей жизни было самым страшным?
— Я всегда боялся нечестности. Я вообще человек доверчивый и незлопамятный. Хотя мне в жизни делали много нехорошего. В одной из телепрограмм я про себя вдруг узнал, что, оказывается, ненавидел Полевого. Не приехал к нему на похороны, а в ответ на просьбу написать некролог начал сравнивать, кто из нас важнее — Полевой или я. Я по чисто физическим причинам не мог быть на похоронах Бориса — меня не было в тот момент в Москве. Но я позвонил его вдове, а потом сходил на могилу. Мы с ним не были друзьями, но много общались, ездили вместе в командировки, бывали в гостях. Как мне потом объяснили друзья, эту клевету обо мне распускали нарочно, по заказу, как теперь говорят. Хотели показать, что я зазнался и забронзовел. Обидно.
- Жалеете о чем-нибудь?
— Жизнь меня, конечно, потерла. Я ведь в три года остался без отца. Но ни о чем не жалею. Когда ложусь спать, то многое прокручиваю в голове. Долго не могу заснуть. Раньше все война снилась, а сейчас плохо спать стал. Обо всем успеваю подумать. Но вообще жизнь свою вспоминаю хорошо. Если бы выпала возможность начать все сначала, я бы снова стал летчиком.
Интервью с Алексеем Маресьевым было опубликовано накануне Дня Победы. Алексей Петрович остался доволен, приглашал на свой юбилей. А потом наступили очередные выходные, которые я провел за городом. Возвращаясь в Москву, услышал по радио, что похороны Алексея Маресьева состоятся на Новодевичьем кладбище.
"Как похороны?— не поверил я. — Я же с ним несколько дней назад интервью делал!"
Но все оказалось правдой. Мне потом рассказали, что, уже собираясь на свой праздник, Маресьев почувствовал себя плохо. Врачи ничего не смогли сделать. Торжество, посвященное 85-летию героя, превратилось в поминальный вечер.
