Нина Шадури специально для Sputnik Грузия
Наталья Михайловна Бурмистрова (1918-2008), Народная артистка СССР, Почетный гражданин Тбилиси, прослужила в Тбилисском государственном академическом русском драматическом театре им. А. С. Грибоедова 60 лет, сыграла более 200 главных ролей, стала любимой актрисой для нескольких поколений и навсегда вошла в легенду.
В июне 1941 года Орехово-Зуевский театр приехал на гастроли в белорусский город Гродно. Наталье Бурмистровой 23 года. Она молода, талантлива и очень счастлива. А как же иначе?
Театр снимает ей комнату в Москве, она бывает на спектаклях и даже генеральных прогонах в лучших столичных театрах. В числе ее близких друзей – Михаил Царев, Андрей Попов, Василий Топорков, Любовь Добржанская. А самое главное – в сентябре ее берет к себе в театр сам великий Юрий Завадский!
Но все случилось иначе. 22 июня на Гродно посыпались немецкие бомбы. Наступил ад. Город пылал. Самолеты вели непрерывный обстрел на бреющем полете. Скрыться от налетов было невозможно, и люди прятались в хлебном поле.
Тысячи жителей уходили из города. Поредевшая труппа (несколько артистов и сотрудников театра погибли во время налетов) пешком дошла до Смоленска, сбив ноги в кровь. Оттуда всех отправили эшелоном в Москву. В столице ждала удручающая новость – театр расформирован, сотрудники распущены, ни работы, ни жилья у них больше нет.
В ноябре к Москве подошли немцы. Все рвались в тыл… Наташа тоже пыталась выехать из Москвы. Но это было почти невозможно. Вокзал переполнен, по перрону не протиснуться, люди висят на подножках, буферах, сидят на крышах вагонов. О том, чтобы сесть в поезд, нечего и думать.
Потеряв всякую надежду, она села на перроне и расплакалась. И вдруг услышала: "Сестренка, давай сюда!" Из окна к ней потянулись руки – какие-то моряки ехали в отпуск после ранения, пожалели несчастную девушку и втащили в вагон.
Но дорога оказалось недолгой – уже на станции Петушки (120 километров от Москвы по Владимирской линии) поезд разбомбили. Люди расположились прямо на вокзале. Через несколько часов все заборы пошли на дрова для костров. А у новых друзей-моряков отпуск отложили на неопределенное время, они возвращались на фронт. "А ты уж как-нибудь пробивайся в тыл", – посоветовали они Наташе.
Она ходила по перрону в полной растерянности. Ноябрь, ударили морозы. А на ней – короткая шубка без пуговиц (в толчее оторвались все до одной), из вещей – одна маленькая сумочка. К Наташе подошел начальник станции: "Девушка, вы тут пропадете! На рассвете около водокачки будет формироваться эшелон в Казань. Я помогу вам сесть".
Но это было легче сказать, чем сделать. У водокачки собрались тысячи обезумевших людей, штурмом бравших эшелон. И все-таки каким-то необъяснимым чудом Наташе удалось втиснуться в вагон. А наутро у нее начался страшный озноб, поднялась температура, и она впала в забытье.
Очнулась в Казани, в тифозном бараке. И снова чудо – обессиленный организм справился с ужасной болезнью, Наташа выздоровела, и ее выписали. Она вышла на улицу в ватных брюках и ватнике, ушанке, брезентовых ботинках. Снизу на ней было надето мужское белье. Больше никаких вещей у нее не было.
"В больнице мне посоветовали отправиться в эвакопункт, что я и сделала, – вспоминала Наталья Михайловна. – Там меня зарегистрировали, выдали карточку на 400 граммов хлеба и 400 граммов сахара и ордер на "квартиру", то есть ванную комнату в одном из домов на Казанке.
Хозяйка долго не пускала меня: "Кончится война, что я буду делать без ванны?" К счастью, пришел хозяин, ни слова не говоря, отстранил жену от дверей и ввел меня в квартиру. Он положил на ванну несколько дощечек и какие-то мягкие тряпки, на раковину – фанерку, сверху поставил касторовую коптилку. "Ну вот, живи!" – сказал он".
На следующий же день Бурмистрова отправилась в Казанский драматический театр имени Качалова. Директор Ардаров, увидев бледную изнуренную девушку в ватнике, категорически отказался брать ее на работу. "Возьмите меня, – не сдавалась Наташа, – вы не пожалеете, я очень хорошая артистка!" Но директор был непреклонен.
В отчаянии Наташа сказала: "Придет время, когда вы будете просить меня работать у вас, а я не пойду!" Так, кстати, и случилось. Много лет спустя Наталья Михайловна с мужем, актером Игорем Злобиным, отдыхала в Кисловодске. Они пошли на спектакль Казанского театра, который приехал туда на гастроли. Злобин когда-то служил в этом театре, и после представления выдающаяся актерская пара отправилась за кулисы.
О, на этот раз Ардаров очень хорошо понимал, кто к нему пришел – к тому времени имя Бурмистровой уже гремело в театральном мире! Он принялся уговаривать Наталью Михайловну перейти к нему в театр, но она напомнила ему тот самый эпизод во время войны и добавила: "Когда-то я хотела у вас работать, но вы меня не взяли. Теперь вы просите меня об этом, а я не хочу".
В казанском эвакопункте Наташе предложили работу телефонистки пожарного депо. Конечно, она согласилась. Разве у нее был выбор? И начала работать – сутки через двое.
А вечерами вместе с хозяевами грелась у печки-буржуйки. Они ели тоненькие ломтики хлеба и запивали их кипятком – это и был обычный ужин в годы войны.
Однажды в пожарное депо принесли несколько билетов в театр имени Качалова. Наташа (правду сказать, единственная из сотрудников депо) с волнением и радостью отправилась на представление. Давали спектакль по пьесе Александра Гладкова "Давным-давно" (в 1962 году по этому произведению Эльдар Рязанов снимет свой знаменитый фильм "Гусарская баллада").
Роль кавалергарда Пелымова играл Игорь Злобин. Он не знал, что в зале сидит женщина, которая станет его женой и проживет с ним 50 лет. Не знала этого и Наташа…
Когда открылся занавес, Бурмистрова, не в силах сдержать вмиг нахлынувшие эмоции, разрыдалась и выбежала в фойе. Стояла, горько плакала и не могла остановиться. "Почему вы плачете?" – услышала она чей-то мягкий голос. Это был актер театра Саша Дайчман. И Наташа рассказала незнакомому человеку про все свои страдания.
Такой "крышесносный" Аполлон: как грузинский актер из "Заступников" покорил Россию? >>>
В антракте он вынес ей из буфета 400 граммов коммерческого белого хлеба и поинтересовался: "А вы бы поехали с фронтовым театром?". "Да, да, да! – закричала она. – Я погибну в этом депо!" Уже через несколько дней, по совету Дайчмана, она пришла в клуб железнодорожников, где организовывали фронтовой театр. О том, что было дальше, лучше самой Бурмистровой не расскажешь.
Вот как она об этом вспоминала: "Меня встретил руководитель театра Таинский – огромный краснолицый человек с невероятно голубыми детскими глазами и сказал: "Ах, матушка моя, да у нас уже все штаты заполнены!" Но увидев мое опрокинутое лицо, директор пожалел меня: "А впрочем, наша героиня у нас под вопросом. Ее муж – крупный хирург. Сейчас решается его дело. Если он останется в Казани, она с нами не поедет. Если его отправят на фронт, жена поедет с нами... Но, на всякий случай, не можете ли вы показаться нам хоть в чем-нибудь? Вот, например, мы готовим "Таню" Арбузова. Вы играли когда-нибудь Таню?"
Я, не задумываясь, сказала: "Да, только я забыла. Мне надо вспомнить. Дайте мне пьесу на одну ночь". Всю ночь горела моя коптилка. Я готовила самую сильную сцену пьесы – сцену смерти ребенка. На следующий день в два часа я пришла в железнодорожный клуб. Дождалась конца репетиции. Тинский сказал: "Пожалуйте на сцену!" Мне дали партнеров. Свободная часть труппы уселась в зале, и я начала свою борьбу за право вернуться в театр.
Я играла как в бреду, все мои душевные силы были возбуждены. В мозгу билась одна мысль: "Я должна им понравиться! Я должна их убедить!" И я их убедила. Когда я закончила, на сцену бросились актеры с зареванными лицами, целовали меня, тискали. По краснощекому лицу Тинского тоже текли слезы: "Возьму я тебя! Проведу хоть костюмершей, хоть рабочим сцены, но возьму! Ах ты моя маленькая актрисуля!" Наверное, я играла хорошо, так, как никогда в жизни. А потом мне повезло: героиня с мужем осталась в Казани, и я на законном основании стала артисткой театра дорпрофсожа".
"Дорпрофсож" – это дорожная профсоюзная организация железной дороги. Казанские железнодорожники на свои средства организовали санитарный поезд, прицепили к нему агитвагон, в котором и расположилась труппа.
Вся актерская бригада окончила краткосрочные медицинские курсы, и когда поезд отправился на фронт, артисты, по совместительству и санитары, подбирали раненых, доставляли их в полевые госпитали, а оттуда на своем поезде отвозили в Арзамас-2, где базировалась группа стационарных госпиталей. Приводили поезд в порядок и снова возвращались на фронт. И так в течение трех лет. Они научились делать перевязки, ставить уколы. И, конечно, давали на фронте спектакли и концерты.
В репертуаре театра были две концертные программы и две пьесы – "Со всяким может случиться" Бориса Ромашова и "Таня" Алексея Арбузова. В обоих спектаклях Бурмистрова играла главные роли, а в концертах пела "Землянку", "Темную ночь" и другие военные лирические песни. Но главный хирург поезда Илларион Петровский не уставал повторять Бурмистровой: "Останешься жива, поступай в медицинский. У тебя есть жилка".
А война все шла – страшная, холодная, голодная. Многие актеры решили как-то подзаработать. О том, какой бизнесмен получился из артистки Наташи Бурмистровой, она рассказывала сама: "Нам сказали, что кусок простого мыла в прифронтовой полосе стоит 5 рублей, а в Арзамасе – 10... И вот все мы на последние гроши понабрали мыла.
В Арзамасе, закончив со своими делами, я кинулась на рынок. Целая шеренга баб держала на газетках куски мыла. Я подлетела к одной: "Почем?" – "Пять рублей!" – "Как?" Я быстро обежала всю шеренгу: цена была незыблема – 5 рублей. Кинулась к одной из торговок: "Возьмите у меня 10 кусков по 5 рублей". А она: "Чего это я буду стоять и мерзнуть с твоим мылом по 5 рублей? Давай по четыре – возьму!" Я безропотно отдала свой мыльный запас...
А в другой раз, когда я стояла на подножке поезда на какой-то станции, ко мне подкатил разбитной сержантик и спросил: "Василиса Прекрасная, водки продажной нет?" Я похлопала по своей фляжке, где хранился запас наркомовских 100 грамм: "Есть!" – "Давай!" Я вылила водку в его фляжку. "Пробка у меня плохая!" – посетовал сержантик. "Я тебе свою подарю на память!" – ответила я.
"Ну спасибо, красавица", – и двинулся от поезда. Я возмущенно вскинулась: "А деньги?" "Какие деньги? С бойца деньги?" Я испугалась: "Тише, начальник поезда услышит!" А ему только этого и надо было. Разобравшись в ситуации, он резко повысил голос: "Спекулянтка, с бойца дерешь!" Я в страхе захлопнула дверь тамбура и спряталась в вагон. На этом закончился мой военный бизнес".
В конце 1944 года залетный самолет сбросил бомбы недалеко от города Бологое. Санитарный поезд серьезно пострадал, Бурмистрову с сильной контузией отправили в Арзамас, в госпиталь. Она пролежала там несколько месяцев, и в начале 1945 года с военным аттестатом, одетая в военно-полевую форму, прибыла в Москву, в отдел кадров Комитета по делам искусств. А уже через три года сыграла свою первую роль на сцене Тбилисского русского театра имени Грибоедова…
Грибоедовцы помнят свою звезду. В музее театра действует постоянная экспозиция, посвященная Наталье Бурмистровой. Гримуборная Натальи Михайловны сегодня является мемориальной.
Отдал дань памяти своему Почетному гражданину и Тбилиси: проходя по улице Леонидзе, пожалуйста, остановитесь у дома номер 10 – актриса прожила здесь 58 лет. Взгляните на мемориальную доску и вспомните Наталью Михайловну Бурмистрову – выдающуюся актрису, санитарку санитарного поезда, артистку передвижного фронтового театра.
