С началом украинского кризиса Южный Кавказ оказался вытесненным на обочину информационной повестки дня. В 2020 году он снова заставил говорить о себе. Военная эскалация в Нагорном Карабахе, выражаясь языком экономистов, резко повысила капитализацию этого региона на международной арене.
Многополярность: кавказская версия
Следует согласиться с аргументом британского конфликтолога Лоренса Броерса, что на фоне снижения американского глобального влияния демонстрация силы в Кавказском регионе "является симптомом глобального сдвига в сторону более многополярного миропорядка". Или если использовать метафору американского дипломата и эксперта Ричарда Хааса, "бесполярного", где привычные рамки "своего" и "чужого" имеют не универсальный, а ситуативный характер.
Разве подходы трех членов НАТО – США, Франции и Турции к положению дел на Кавказе в 2020 году были идентичными? Если понаблюдать за риторикой Эмманюэля Макрона и Реджепа Тайипа Эрдогана по поводу динамики карабахского противостояния, то внешне это все выглядит, как будто бы лидеры двух оппонирующих друг другу государств продвигают совершенно разные повестки дня. И в то же время Россия, Турция и Иран – страны, не имеющие общей интеграционной аффилиации, показывают готовность к ситуативному взаимодействию. Без долгосрочных обязательств. Впрочем, и общая позиция относительно решения кавказских вопросов в евразийском кругу не спасает от серьезных разночтений. Яркое свидетельство этому – реакция официального Тегерана на выступление турецкого президента во время военного парада в Баку.
При этом Минская группа ОБСЕ, утратившая свое влияние и значение, формально сохраняется. И три ее сопредседателя – Россия, США и Франция – сохраняют общность позиций, хотя один из членов этой структуры – Турция имеет в ней свое особое мнение.
Вторая карабахская война актуализировала такой сюжет, как влияние ближневосточной турбулентности на кавказские процессы. Ранее противостояние Армении и Азербайджана практически не рассматривалось в контексте религиозного дискурса. Сегодня об этом активно говорят и действующие политики, и журналисты, и эксперты. Думается, исследователям еще предстоит объективно оценить степень реального влияния различных радикальных группировок, готовых использовать кавказскую нестабильность в своих целях. Но сам по себе экспорт одного конфликта в другой заслуживает особого внимания.
На фоне Азербайджана и Армении, на первый взгляд, теряется Грузия. В 2020 году эта страна сфокусировалась на внутриполитической повестке. Но, во-первых, само обострение в Карабахе вызвала значительную обеспокоенность в Тбилиси. Неоднозначно грузинский политический класс расценил и усиление позиций России и Турции в регионе (это появление новой российской миротворческой миссии в зоне карабахского конфликта и турецкое военное присутствие в Азербайджане). Последний визит в Грузию Майка Помпео в качестве госсекретаря не был связан исключительно с армяно-азербайджанским противостоянием. Но, очевидно, он имел своей целью успокоение союзника и заверение в том, что спешить с уходом американцев с Южного Кавказа не приходится.
В целом же 2020 год закрыл одни проблемы и открыл другие. Кто-то, как Азербайджан, может рассматривать прошедшие итоги со знаком плюс, кто-то, как Армения – со знаком минус, тогда как Грузия в целом "осталась при своих". Но успехи, трагедии и относительный статус-кво – это начало новых глав и новых испытаний.
Азербайджан: жизнь после победы
Будущие историки Кавказа, описывая реалии 2020 года, наверняка особо выделят военно-политические успехи Азербайджана. В постсоветской истории такого еще не было, чтобы после 26 лет утраты территорий они возвращались бы под контроль "материнского государства".
Для сравнения: Россия вернула свою юрисдикцию над Чечней через 6 лет. Можно даже больше сказать. То, что получил Азербайджан по итогам второй карабахской войны, превзошло самые смелые ожидания. В ходе многолетних переговоров речь шла о формуле "5+2", то есть на первом этапе предусматривалась передача под контроль Баку пяти районов, тогда как возвращение Лачина и Кельбаджара откладывалась. Но в ноябре 2020 года Азербайджан утвердился не только во всех семи районах, но даже в ряде территорий бывшей Нагорно-Карабахской автономной области (Шуша, села Гадрутского, Мардакертского и Мартунинского районов).
При этом Баку получил беспрецедентную военно-политическую поддержку со стороны Анкары, а также невмешательство со стороны Запада (отдельные заявления французского президента не влияли на ход боевых действий и переговорный процесс), Ирана и России. Москва, гарантируя безопасность своему стратегическому союзнику - Армении, при этом не выступала против восстановления азербайджанской территориальной целостности. По словам американского эксперта Джеффри Манкоффа, это позволило Москве "укрепить свою позицию, как главного арбитра в регионе".
В чем причина больших потерь военной техники армянской стороны? >>>
На фоне карабахских событий в тени остались парламентские выборы в АР, прошедшие в феврале 2020 года. Не преувеличивая их политическую роль, следует в то же время отметить, что они завершили процесс масштабного кадрового обновления, начавшийся после досрочных выборов президента Азербайджана.
Но сколь значительными ни были бы успехи, с закрытием старого набора проблем открываются новые. Официальный Баку считает вопрос статуса Карабаха полностью закрытым. И действительно, в совместном заявлении Владимира Путина, Ильхама Алиева и Никола Пашиняна от 10 ноября ни непризнанная НКР, ни статус Карабаха не упоминается. Однако на территории бывшей НКАО размещены миротворцы, а не представили властных структур Азербайджана. И по оценкам российских руководителей, окончательное решение вопросов статуса еще впереди. Это потребует непростого диалога и согласования.
По итогам второй карабахской войны альянс Баку и Анкары значительно укрепился. Но азербайджанские власти, всячески продвигая стратегическое взаимодействие с Турцией, стремились к проведению самостоятельной линии. Избегая излишней внешней зависимости даже от союзников. Непростой вопрос – эволюция турецкой идентичности в контексте усиления религиозного и ослабления светского начала. Для Баку, приверженного светской государственности, – это непростая дилемма.
Таким образом, победа не конец истории. С многими непростыми коллизиями Азербайджану придется иметь дело в будущем.
Армения: карабахская травма
В Армении 2020 год также станет годом Карабаха. Но это восприятие будет связано с утратами. Долгие годы победа в Карабахе в 1990-х была призвана переформатировать имидж армянского народа. В учебниках истории, прессе образ народа-страдальца вытеснялся образом народа-победителя. И в этом контексте принятие новых реалий – крайне драматичный, если не сказать травматический процесс. Принятие тяжелых условий перемирия создало серьезные проблемы для правительства Никола Пашиняна, которое до сентября 2020 года, казалось, успешно справилось со всеми внутриполитическими вызовами. Особая статья - пандемия, но вирусная угроза носит планетарный характер. И даже экономически преуспевающие державы не справляются с ней в полной мере.
Вторая карабахская война все перевернула для относительно успешного премьера. Ранее его предшественники говорили о компромиссах в ходе переговоров, но не брали на себя реальную ответственность за их реализацию. Но если бы только с этим пришлось столкнуться Пашиняну! Резко актуализировался вопрос о демаркации и делимитации границ с Азербайджаном. Карабахский буфер на южном направлении перестал играть прежнюю роль. И теперь любые действия кабмина будут рассматриваться и оппозицией, и обществом под электронным микроскопом. Но трудность в том, что и у оппонентов премьера нет какой-то содержательной программы, которая бы возвратила ситуацию к доноябрьскому состоянию.
Невыполнение условий перемирия чревато возобновлением военных действий, что при общей экономической и военно-политической ситуации может иметь весьма драматические последствия. И возможность внешнеполитического маневрирования затруднена.
НАТО или ЕС не имеют каких-то планов по радикальному изменению нового статус-кво, притом, что Альянс имеет в своих рядах Турцию, а Евросоюз осуществляет кооперацию с Азербайджаном, как и с Арменией в рамках "Восточного партнерства". В то же время Россия осуществляет миротворческую миссию на карабахской земле и гарантирует безопасность границ республики.
Таким образом, на будущее рецептов, не предполагающих компромиссов, для Еревана практически нет.
И вопрос здесь не в личности Никола Пашиняна, какие бы эмоции сегодня с ним ни связывались бы. Важно извлечение уроков из поражения и формирование адекватной стратегии их преодоления.
Грузия: интернационализация внутренней политики
Велик соблазн написать, что на фоне Армении и Азербайджана Грузия в 2020 году оказалась вне большой международной политики. Страна была сосредоточена на парламентских выборах. И все внутренние кризисы (прошлые и настоящие) были связаны с ними.
Сначала речь шла о порядке избрания депутатов. В итоге был найден компромисс о трансформации модели выборов в пользу партийных списков. Затем собственно предвыборная борьба, а после голосования – появление схемы "все против правящей партии". Что, однако, не остановило внутриполитический процесс. Вновь избранный парламент начал работу в неполном составе, а фракция большинства и без помощи оппозиции выбрала себе спикера, его заместителей и руководителей всех ключевых комитетов. Оппозиция по-прежнему не консолидирована, и это позволяет системе Бидзины Иванишвили относительно успешно существовать. Можно говорить о том, что тактические успехи не гарантируют стратегического результата. Однако только "Грузинской мечте" в постсоветской истории Грузии удавалось побеждать на трех выборах подряд.
Тайные компроматы или навешивание ярлыков – как идет политическая борьба в Грузии >>>
Но как бы ни хотелось признать грузинский политический кейс свободным от внешних воздействий, это не получится. Возьмем для начала меморандум между властью и оппозицией, заключенный в марте 2020 года. Текст документа был составлен не просто при участии посла США Келли Дегнан, но и подписан в ее резиденции. Заметим, не в здании парламента, правительства страны или мэрии столицы, а фактически на территории другого государства. И в дальнейшем Келли Дегнан по факту превратилась в главного арбитра внутриполитического спора. Под разговоры о возможном активном вмешательстве Москвы, хотя кроме сомнительного свойства публикаций на эту тему, никаких реальных подтверждений "руки Кремля" в грузинских делах не было.
Те политики, которых в пылу борьбы принято считать "пророссийскими", не получили значительной электоральной поддержки. Конечно, можно вспомнить, что главная оппозиционная сила "Единое национальное движение" называло "ставленниками Кремля" Бидзину Иванишвили и членов правительства Грузии. Но если следовать этой логике, то Майк Помпео своим присутствием и встречей с грузинскими высшими официальными лицами легитимировал победу России в государстве – стратегическом союзнике США. И то же самое сделали и Госдеп в целом, и посол Келли Дегнан, признав победу (хотя и с оговорками) "Грузинской мечты"!
Но если оставить в стороне иронию, то история 2020 года показала: внешнеполитическая лояльность для Вашингтона означает намного больше, чем имевшие место "отдельные нарушения". Еще один урок для Кавказа.
Таким образом, уходящий год вернул Кавказский регион в топ новостных лент, повысил его значение в международных процессах. Но вряд ли такой информационный прорыв и такая своеобразная популярность обрадуют всех жителей стран Южного Кавказа, по-прежнему остающегося одним из самых неспокойных уголков Евразии.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции