Кишинев отказывается от молдавского языка

Нечто подобное бывало и прежде, причем даже не в законодательном собрании — депутаты всякие бывают, в том числе горячие и невоздержанные, — а на сугубо академическом форуме. В мирном 1973-м, когда все бури, казалось, еще были за чертой горизонта, банкет по случаю завершения VII Международного съезда славистов в Варшаве был ознаменован массовой потасовкой между югославскими и болгарскими учеными. Первые считали македонский язык отдельным национальным языком, вторые — что он всего лишь диалект болгарского. Спор был столь острым, что лингвистические аргументы перешли в физические.

Хотя предмет спора не столько лингвистический, сколько сугубо политический. Как сформулировал исследователь идиша М. Л. Вайнрайх, "язык — это диалект с армией и флотом". Ибо других объективных критериев, позволяющих безошибочно отделить язык от всего лишь диалекта, то есть наречия в рамках общего языка, не существует.

Одно время существовал термин "сербохорватский язык". И с аполитичной точки зрения язык был действительно единым. Да, конечно, сербы пользовались кириллицей (вуковица), а хорваты латиницей, но сербское и хорватское наречия были чрезвычайно близки, а диалектальные различия минимальны. В самом хорватском языке тоже выделялись отдельные говоры, разница между которыми была не меньше, чем с сербским. Полному взаимопониманию (в лингвистическом, не в социальном смысле) это нимало не препятствовало. Между тем мы знаем, что носители единого, по сути, языка резали друг друга с чудовищной жестокостью.

Напротив, такой взаимной ненависти между немцами последние века не наблюдалось, хотя с лингвистическим взаимопониманием были — и сейчас имеются — серьезные трудности. Немец из Берлина с трудом поймет или вовсе не поймет Boarisch, то есть верхнебаварское наречие. У баварца тоже будут большие трудности с северонемецким Plattdeutsch. Об этом еще М. В. Ломоносов писал, исходя из опыта собственных похождений в Германии.

Тот же Plattdeutsch, или нижненемецкий, скорее ближе к голландскому. Однако немецкий и голландский — разные языки, потому что у Голландии есть свои армия и флот.

Такого типа лингвистические курьезы можно перечислять до бесконечности. Был единый русский язык с наречиями юго-западного (Украина) и северо-западного (Белоруссия) краев. Сейчас об этом можно, конечно, вспоминать, но армия и флот Юго-Запада и Северо-Запада все будут портить.

С молдавским и румынским та же картина, особенно если учесть отсутствие сильной диалектальной раздробленности. В румынском несколько больше введенных в XIX веке латинизмов, в молдавском — славянизмов, но все это не критично. А что касается письменности, зародившейся в XVI веке, то и в Молдавии, и в Румынии она очень долгое время была единой — кириллической. Нынешняя румынская латиница есть относительно недавняя инновация.

Но опять же пути этих двух стран некогда разошлись, Молдавия обзавелась своей армией (не сказать чтобы мощной, так ведь и румынская армия тоже давно есть притча во языцех), и тут уже не лингвистика, но политика властно говорит свое слово. Майя Санду любой ценой желает войти в Румынию европейским шляхом (смотри украинский образец). Блок социалистов и коммунистов, недостаточно воодушевленный этим образцом (в самом деле, соблазнительного тут мало), предпочитает до поры до времени сохранять status quo. Полагая, что мирная бедность имеет преимущество перед героической европеизацией.

Благодаря президенту республики, особо удачно выбравшей время и место для того, чтобы и в Молдавии насладиться бучей, боевой, кипучей, практически нулевое различие между молдавским и румынским языками сделалось оселком отчаянной борьбы — вплоть до мордобоя. Носители европейских начал не могут не шебаршить — такова уж их природа.