Уходящая эпоха и светские рауты
Познакомились мы с Никой способом неоригинальным, но популярным. Он оставил комментарий под моей статьей, и мы связались через Facebook. Завязалось знакомство, а через некоторое время мы встретились. Потомок одной из самых знаменитых в Тифлисе фамилий, Ника Калантаров живет, подобно предкам, в старейшем городском районе Сололаки. Улицу поменял, но району остался верен. Живет на Гергетской улице, точнее в ее переулке.
Я нахожу нужный адрес на удивление быстро и легко. Здороваемся в воротах, проходим через уютный двор и направляемся по крутой лестнице на веранду. Старый город виден отсюда как на ладони. Сололакский ампир, золотая осень и вечерний шепот. Нарушает эту идиллию лишь тарахтящий вертолет, который садится на посадочную площадку бизнес-центра грузинского олигарха Бидзины Иванишвили. В этом доме Ника живет относительно недавно. А вот детство провел в фамильном, который построил прадед, на Бебутовской улице, ныне Асатиани.
Знатный дворянский род Калантаровых происходил из старейшего армянского села Ардви. Фамильное кладбище семьи и по сей день находится в этом месте. Несколько лет назад Ника даже ездил туда.
— Не кладбище, а информационный портал какой-то, — говорит он. – Имею в виду тот факт, что по надписям на могильных плитах можно восстановить хронологию политического влияния.
Неподалеку от села родник. Он холодный и старый. И у него, как и полагается, своя красивая легенда. Ника рассказывает ее нам — мне и своему московскому другу. И не просто рассказывает, но и показывает на кадрах, которые сняты во время его пребывания на исторической родине.
— Вот, видите дракона, — тычет Ника в скалу на экране монитора. Я вглядываюсь в камень, тщетно пытаясь разглядеть в нем очертания животного.
— Нет, не вижу никакого дракона, — отвечаю я ему.
— Ну, вот же он! Неужели не видите?
Опять пялюсь в экран, призывая на помощь собственное воображение.
Легенда гласит, что много веков назад по тропинке, ведущей мимо скалы, проходила местная жительница. В это время на нее выскочил дракон. Она естественно позвала на помощь. И на помощь к ней пришел не какой-то смертный, а сам святой Ованес. Дотронулся посохом до дракона, и тот окаменел. А из скалы полилась родниковая вода.
В имении Калантаровых жили три брата: Мелик, Егор и Калантар. Ветвь Ники Калантарова берет начало от Егора Бежановича Калантарова. Ника не берется говорить с точностью, в каком году Калантаровы переехали в Тифлис. От деда знает, что это было в конце XIX столетия. Построили большой дом на Бебутовской и поселились в нем всем большим семейством. Изначально дом был двухэтажным, надстроили его потом. Егор Бежанович был крупным предпринимателем. Владел конным заводом в Шулавери, маслобойнями. Самой старшей среди детей Егора была Вирджиния, следом шел Бежан, названный так в честь деда, потом на свет появились Александр и Владимир. Самым младшим в семье был Михаил, будущий дед Ники.
Кто-то женился, выходил замуж, покидал дом. Каждый из них получал в наследство дом. Самый младший, Михаил, остался в большом доме. После революции Калатаровых уплотнили и сделали из доходного дома коммунальный. А им оставили две комнаты. В них-то и жила семья Каланаторвых. В этом доме родился отец Ники – Георгий. Они прожили там до самой дедушкиной смерти. Съезжать оттуда во время жизни было бы для него ударом.
— Дед женился поздно, в 48 лет. И до конца жизни презирал новую власть, — говорит Ника. — Как рассказывал отец, он видел деда плачущим единожды за всю жизнь. Ему тогда было девять лет. Это был исключительный случай, даже для человека военной закалки. Дед служил в Нижегородском полку, был дворянином. Этого было достаточно, чтобы в один прекрасный день к тебе нагрянуло НКВД. Действие происходило в 1936-м. Семья готовилась к самому худшему. Выручила супруга, у которой нашлись связи с высокопоставленными чиновниками.
Самое интересное, что возможность уехать у Михаила Калантарова была, и не раз. В 1929-м из Грузии эмигрировала его сестра — актриса армянского театра Вирджиния. Ее сын — известный голливудский кинорежиссер Рубен Мамулян — уехал еще раньше. Михаилу было куда ехать. Но он этого не сделал, продолжал жить в Грузии и тихо ненавидеть отнявшую у него имущество и благополучие советскую власть. А сына угораздило уверовать в идеи социализма. Правда, по прошествии лет, он в них разочаровался.
— Когда дедушка говорил, что если бы ему дали волю, он поставил бы коммунистов к стене и рука у него не дрогнула бы. Ему на это близкие отвечали, ну, тогда тебе пришлось бы начать с единственного сына.
Времена менялись, но Михаил своим барским привычкам изменять не собирался. И хоть и курил дешевые папиросы "Прима", но, как и прежде, брал в руки свою старую трость и выходил гулять.
— Я как-то встретился с одной девушкой после смерти деда. Она меня спросила, а кем мне доводится Михаил Калантаров. Я ответил, что это мой брат. Она улыбнулась и говорит, он по возрасту не годится вам в братья. Ну, я догадался, что речь идет о моем дедушке. Брата тоже зовут Михаилом. Оказалось, что мой дед встречался с ее бабушкой. В ожидании моего деда ее бабушка начинала прихорашиваться. Потом они садились за стол, говорили, играли в вист. Одним словом, светские замашки он не оставлял.
По следам гения
Самая интригующая история из всех, подслушанных Никой в их старом доме, это история об именитом тезке, чьи картины сегодня продаются за большие деньги. Вообще, легенд и мифов о том, в какой из Калантаровских семей жил и воспитывался маленький Нико Пиросмани, много. Найти в этом стоге небылиц крупицу истины бывает сложно. В самом начале нашего повествования я упомянула, что мы с Никой пересеклись благодаря оставленному им комментарию под статьей. В этом самом комментарии Ника пытался донести, что Пиросмани воспитывался в их доме, а не в доме напротив, как было в тексте у меня. Красивый дом, выполненный в мавританском стиле и отреставрированный в 2014-м, также принадлежал Калантаровым – однофамильцам.
Ника Калантаров пересказал историю, которую помнит от дедушки (возможны неточности — прим. ред.):
"Пиросмани попал в Тифлис по настойчивой просьбе его племянника Ахверда. Дело происходило в селе Шулавери, в поместье Калантаровых. В доме у дворян Калантаровых по хозяйству долгое время управлялся крестьянин по имени Аслан, отец Нико Пиросмани. Аслан ушел из жизни рано. Через несколько лет умерла и мать. Но перед смертью попросила у господ Калантаровых позаботиться об ее маленьком Нико, потому что дочь – сестра Нико Пиросмани — была уже большой, а за ним еще нужен был уход.
Так, Пиросмани в девятилетнем возрасте попал в Тифлис. Как помнит Ника из рассказов деда, Пиросмани в доме Калантаровых был помощником повара на кухне. Мальчик рос, упражнялся в рисовании, помогал по дому. В возрасте 23 лет Нико угораздило влюбиться в хозяйскую дочь – Вирджинию Калантарову – сестру Михаила. Узрев это дело, Егор Бежанович решил оградить молодых людей друг от друга. Как показывает история жизни большого примитивиста, его избранницами часто становились актрисы. В конечном итоге, он дал Пиросмани сто рублей и лавку, в которой тот должен был торговать всякой снедью, и отпустил в жизнь.
Но Пиросмани, как известно, был никудышный бизнесмен и очень быстро потерпел финансовый крах. Ну, а Калантаровы продолжали жить в своем большом и уютном доме. Вирджиния, в которую так неосмотрительно влюбился Пиросмани, стала актрисой. Вышла замуж за Захара Мамуляна, родила двоих детей – девочку и сына. Дочь выросла, вышла замуж за англичанина и уехала к нему на родину. Ее жизнь оборвалась внезапно. Муж в порыве ревности убил ее и застрелился сам. Ну, а сын Вирджинии Рубен Мамулян стал всемирно известным голливудским режиссером".
Коробка от морфия
Дом, в котором изначально жила семья Михаила Калантарова, находится в небольшом тбилисском дворе на улице Асатиани. Вход в дом со стороны двора.
— Вот пройдете за дом и там родник и лестницы, — подсказывает мастерящий что-то во дворе мужчина.
Дом, к которому уж давно прилепили всякие пристройки, построен в форме буквы П. Это становится заметным, когда заворачиваешь и оказываешься во дворе. Дом построен почти у подножия Сололакского хребта. Говорят, вот на этих скалах и упражнялся в рисовании Нико Пиросмани. А Калантаровы, заметив, как Нико в свободное время украшает своими рисунками скалы, решили повести его к известному художнику Абовяну.
Дом старый, деревянный ступени на второй этаж, где жили Калантаровы, шаткие, давно требующие ремонта. Длинный коридор, характерный для тбилисских домов. Страшно люблю забираться на такие вот балкончики и щелкать сверху дворы. Делаю пару снимков. За это время во двор выходит один из его жителей. Вешает кожаную куртку, начинает ее подкрашивать. Михаил Душенко родился в этом доме. Говорит, что в свое время именно Михаил Калантаров приютил семью его деда.
— Их было три брата. Жили они в Донецке. Ну, а потом пришла советская власть. Раскулачила. Одного из братьев убили, другой сбежал за границу, ну, а третий, мой дед, направился в Грузию. И вот тут, в этом дворе, и поселился. Михаил Калантаров подарил ему две комнаты. Скажите, часто ли владельцы домов дарят незнакомым людям квартиры? А он это сделал. Притом бескорыстно, не ожидая от моего деда взамен ничего. А потом они подружились. Редкие люди были в те времена. Таких сейчас не встретишь. Знаете, у меня даже подозрение было, что они друг друга знали. Настолько невероятна эта история передачи в дар жилья, — рассказывает Душенко.
Поговорив еще немного на посторонние темы, Михаил неожиданно вспоминает уже другую историю, не имеющую никакой связи с предметом моего интереса. Окончив школу, Михаил поехал поступать в Таганрог, в институт радиотехники и электроники. Ну, а там у него случился роман. Девушка, с которой завязались отношения, работала в музее Чехова. И вот в качестве презента он получил от нее железную коробочку из личных вещей Антона Павловича. В коробочке хранился морфий, рассказывает Михаил. На ней надпись следующего характера: страдающим от кашля. Уже спустя долгое время, он понял, что коробка досталась ему не совсем законным способом. Ради понравившегося ей парня девушка решилась ее попросту стащить из музея.
— И вот, знаете, так мне хочется вернуть эту коробку в музей, — говорит Михаил. — Если бы я хотел за нее выручить больших денег, то искал бы коллекционеров, скупщиков, ну и так далее. А мне хочется просто передать ее в музей, и все.
Зафиксировать на цифру раритет не удалось. На просьбу показать ее Михаил ответил категоричным отказом. Потом подумал и добавил:
– Приходите в другое время. Она у меня, как вы понимаете, не на самом видном месте лежит. Я ее найду и покажу вам.
Я пообещала зайти, естественно, не только ради чеховской коробочки…
