В июле 2008 года я попыталась с наскока проникнуть в плацкартный вагон батумского поезда без билета. Подвиг меня на это мой жизненный опыт 15-летней давности. "Дам проводнику 10 лари, – рассуждала я, – и дело в шляпе".
Седоусый дядечка в белом кителе презрительно смерил меня взглядом и задал встречный вопрос:
– Ты что, хочешь, чтоб я из-за паршивой десятки работу потерял?! – и прочертил в воздухе зигзаг, поглядывая в сторону видеокамеры на перроне. – Касса прямо, потом вниз и чуть вправо.
– Мы что, уже в Европе? – проворчала я, давая в то же время задний ход.
– Давно там сидим! – отчеканил проводник и нахлобучил белый бейсбольный кепи на остатки шевелюры. Потом слегка улыбнулся в прокуренные усы и уточнил: – Одной ногой.
Я шла по указанному маршруту и думала, какие ощутимые изменения произошли на нашей железной дороге за 15 лет и какая все-таки неудобная поза – "сидеть в Европе одной ногой".
В последний раз я ехала поездом на защиту диплома в 1992 году. Из вещей – один рюкзак и тубус с чертежами. В вагонах была ничем не выводимая грязь, матрасы напрочь отсутствовали, а пассажиры с разнокалиберными сумками и чемоданами напоминали массовку из фильма "Махно".
А разговоры в вагоне! О, это стоит воспеть для потомков.
– В плацкарте лучше ехать, чем в купейном. Народу больше. На той неделе, говорят, прямо на подходе к Тбилиси четверо гвардейцев одну девушку в купе изнасиловали.
– И воровство какое. Думают, что в купе больше денег можно сорвать.
– Что везешь?
– Мешок цицака на базар.
– Хорошо идет?
– Главное – реклама! – и хозяин мешка достает из кармана картонку. Свет тусклой, засиженной мухами лампы под потолком освещает корявую надпись фломастером: "Цицак – острый, как первая любовь!"
– Эй! Эгей! Проводник, где ты, дорогой?! – кричит кто-то снизу, сложив руки рупором.
Через какое-то время появляется небритый проводник в фуражке еще советского образца.
– Чего орешь, как не евший осел?
– Почему воды в кране нет?
– Может тебе еще и чай с сахаром принести?! Скажи спасибо, что в поезде едешь, а не пешком стоишь!
Публика светлеет улыбками. Действительно, что за наглость. Сахар и хлеб по талонам, а этот губу раскатал на хорошую жизнь.
В конце вагона пьяный гвардеец заигрывает с девушкой. Все тихо-мирно, в рамках приличия. Для поддержания разговора он вытащил из кармана лимонку и шутит:
Его соседка испуганно жмется к стенке. Пожилая женщина в трауре, напротив, пытается разрядить ситуацию:– Хочешь, взорву и посмотрим, что здесь будет?
– Швило, положи эту гадость, откуда взял. Глаза б мои ее не видели.
Мимо идет проводник, бросая равнодушный взгляд на лимонку. Зато просит убрать сумку из прохода. Расчет правильный: пьяный обладатель бомбочки может споткнуться о ручную кладь, и тогда все взлетят на воздух.
Мы доехали относительно благополучно. Если не считать, что кто-то взорвал туннель уже у самого вокзала. Всем пришлось топать с вещами по рельсам до города. Но это мелочи, не стоящие внимания…
Тогда казалось, что жизнь замерла в каком-то маразме и нормальной жизни нам не видать, как собственных ушей.
Теперь в том же плацкарте меня ожидала совсем другая картина: новенькие матрасы, пачка отутюженного белья, пахнущая порошком (!), кожаные покрытия без всякого намека на народный фольклор и формулы любви.
Рядом оказалась милая, интеллигентного вида попутчица средних лет с четырехлетней девочкой.
От нечего делать я стала ее разглядывать и придумывать ей возможную биографию по методу Шерлока Холмса.
Точно, учительница или человек умственного труда типа офис-менеджера в банке. Но уж слишком большой диссонанс вносят руки. Не стыкуются с мозговой деятельностью. Выходит, в свободное время печет торты на заказ… Предположительно… Так, кольца на руке не видно. Наверное, родила для себя этого ребенка, не нагружая психику штампами ЗАГСа.
Мои гипотезы нуждались в подтверждении, и я завязала разговор на тему "Кто? Откуда? И зачем?" Причем начала я с невинного замечания: какой шик, блеск, красота нас окружают на фоне недавнего жуткого убожества путей сообщения. Соседка с энтузиазмом подхватила эту богатую тему и тут же припомнила свое подтверждение на тему "что было и что стало":
– Я как-то в 2002 году, еще при Шеварднадзе, ехала в Поти…
– Это уже мирное время было, – поддакнула я. – Ездили более-менее без приключений.
– Да, какое сравнение с девяностыми! – согласилась она. – И вот, сижу, жду отправки. Смотрю: 10 минут задержка, полчаса. Спрашиваю у проводника: в чем дело, почему стоим? А он мне: "Машинист по телевизору футбол смотрит. Просил передать: "Подождете полчаса – что случится?". В итоге в Поти доехали с пятичасовым опозданием. А тут всё минута в минуту…
Девочку скоро укачало под стук колес, и тут выяснилось, что вся моя красиво построенная теоретическая биография никуда не годится.
"Учительница" оказалась обыкновенной домохозяйкой Лали, а ее "долгожданный ребенок, рожденный для себя", – дочерью ее разведенного мужа. В итоге после нескольких наводящих вопросов всё встало на свои места.
— Через какое-то время я узнала, что у его второй жены рак. Она умерла в 35 лет. Хотите – верьте, хотите – нет: ее смерть повергла меня в шок. Я не желала ей такого конца. Для Зазы ее уход был большим ударом. Девиз моего мужа "Никогда не говори "Никогда"!" – Лали начала свою историю по всем правилам ораторского искусства – с крылатой фразы. А затем перешла на злобу дня. – Говорят, что у мужчин появляется желание "приукрасить" свою жизнь после 40 лет. "Великая и страстная" любовь посетила его в 42 года. Мой муж думал, что легко справится с искушением, но так и не смог преодолеть себя. Я узнала о его романе через год, и Заза не стал играть в прятки, сразу признался: "Что мне делать? Оказывается, человек никогда ни от чего не должен зарекаться. Прости меня. Я не могу жить без той женщины и ухожу к ней. Она скоро родит мне ребенка, и я не смогу ее бросить". У меня мгновенно перед глазами встали наши счастливые годы, и я только и смогла вымолвить: "А то, что ты покидаешь нас, – это ничего?!" Но Заза всё равно ушел. Мне казалось тогда, что жизнь кончена и всё хорошее осталось только в прошлом, когда у меня была нормальная семья. Заза не стал делить имущество, сказав: "Не буду же я отсуживать квартиру у собственных детей!", и перешел жить к той женщине. Потом все-таки подал на официальный развод. Раз в месяц он приходил проведать наших детей Дато и Сали, оставлял 300 лари и прощался до следующего визита. Через какое-то время он познакомил наших детей с их новой сестрой. Меня на это свидание он не пригласил: не хотел делать мне больно. Дато и Сали мне и так все уши прожужжали, какая у них прелестная сестричка, как она улыбается и что делает. Потом стали просить: "Можно, мы приведем ее сюда, покажем тебе?" Я молчала. Как мне было сказать, что этот ребенок своим появлением на свет разрушил мою семью? Глубоко внутри я бы хотела какого-то возмездия для "той женщины".
Вначале он отвел дочку к своим родителям. Но они не смогли за ней смотреть из-за собственных немощей. Тинико (так звали девочку) и так замучила отца вопросами: "Куда ушла моя мама? Когда она вернется?" Заза разрывался между ребенком и работой. Тогда мои дети стали просить меня: "Давай возьмем нашу сестричку к себе. Папе очень трудно. Тем более ему скоро надо ехать на заработки". Я не нашлась, что ответить.
Заза уехал из Грузии. Работает и посылает нам деньги. Уже не переживает о Тинико, как раньше. Он знает, что с ребенком всё хорошо… Тинико, как только меня увидела, обняла мои колени и пролепетала: "Ты такая же красивая, как моя мама!" Я с трудом сдержала себя, чтобы не заплакать. Очень скоро привязалась к ней, как к родной, и уже не могу без нее жить. Вот, едем к морю. Решили взять ее, так как оно ей нужнее, чем старшим. На всех денег не хватило…
За разговором уже совсем стемнело, и мы легли спать. В 7 утра, точь-в-точь по расписанию, поезд затормозил у Махинджаури. Вчерашний проводник лично оповестил всех пассажиров о благополучном прибытии, напомнив: "Не забывайте багаж!"
Это было последней каплей в чаше наших впечатлений от инноваций. Нам стало смешно. Кто бы мог подумать обо всем этом несколько лет назад, когда вся Грузия сидела без света и все думали, что ледниковый период никогда не кончится.
А тут выходит, что как в личной, так и в общественной жизни любой беспросветный тупик может вдруг превратиться в скоростное шоссе с двусторонним движением. Иногда надо просто подождать.
