Осенний полдень на улице Мачабели. Думаете, он такой же, как на любой другой тбилисской улице? Нет, в этой своей части город переходит с привычного своего тембра на шепот. Будто хочет поведать о чем-то очень личном и болезненном. На бывшей Сергиевской нет случайных домов. Каждый из них – хранитель истории целого рода. Один из самых знаменитых – дом №16.
Иллюзии и реальность
- Вы бы не подсказали, как попасть на балкон, чтобы сделать хорошие снимки, - спрашиваю я у мужчины, стоящего на балконе, со стороны двора.
Лицо у него серьезное, даже чересчур. И больше похоже, что он только физически тут находится. А мысли унесли его далеко. А тут я с этим нелепым балконом и обшарпанными стенами. Немного помедлив, мужчина, посмотрев на меня немигающими глазами, покидает балкон.
В садике, который разбит посередине двора, появляется черный кот. С минуту мы с ним смотрим друга на друга в упор. "Ну и каковы же твои житейские воззрения?" – посылаю я коту телепатический сигнал. Но Черныш, похоже, не знаком со своим соплеменником, Гофмановским Мурром. Задрав хвост, Черныш прозаически припадает к ручейку из шланга и забывает обо всем на свете.
Тут в окне второго этажа появляется немолодая женщина. При взгляде на мою фотокамеру, она едва заметно улыбается. Симпатичная женщина. Нет, не потому что улыбается, давая зеленый свет общению, а потому что улыбка – самая конвертируемая в добро эмоция.
- Я родилась в этом доме, - говорит женщина, закрепляя на веревке белье. - Двор у нас всегда был шумным. Тут в советское время был детский сад.
Я оглядываюсь в поисках предположительного места, на котором стоял это детский сад. Женщина показывает рукой в глубину двора.
- Там сейчас живут люди, - продолжает женщина. - Ну, и понятное дело, детки гуляли по нашему дворику, шум стоял, гвалт. Весело жили, одним словом. Вы, наверное, знаете кому принадлежал этот дом? Такие роскошные вензеля на наших воротах, просто чудо. Вот только рушится наш дом, как все старые сололакские дома. А вот это на самом деле беда. Мне много лет, но я не помню, чтобы за все эти годы дом серьезно ремонтировали, восстанавливали.
Женщина пришпиливает последнюю майку на бельевой веревке и, улыбаясь, откланивается. Мол, дела зовут, и не может предаваться праздной болтовне.
Константин Алиханов – покровитель талантов
Ну что, пошли смотреть на роскошные вензеля на воротах. А они сообщают, что жил в этом доме предприниматель, меценат Иван Михайлович Алиханов. Об этой известной в Тифлисе династии я прочитала впервые в контексте строительства консерватории и помощи, оказанной Федору Шаляпину.
И в первом, и во втором случаях речь шла об одном из братьев Константине Михайловиче. Пианист, педагог, председатель Тифлисского Отделения Императорского Русского Музыкального Общества, он был одним из инициаторов открытия музыкального училища, на базе которого была впоследствии создана консерватория.
Консерватория строилась несколько лет. Сначала в Тифлисе открылась музыкальная школа. У истоков создания этой школы стояли три заслуженных музыканта - певец и музыкант Харлампий Саванели, пианист, композитор и общественный деятель Алоиз Мизандари и меценат Константин Алиханов.
Случилось это в 1871 году. А через несколько лет училище было преобразовано в консерваторию. На Грибоедовской улице был куплен участок и начато строительство здания будущей консерватории.
Музыкальная альма-матер строилась по проекту известного в Тифлисе архитектора Шимкевича. А средства на ее строительство выделили тифлисские меценаты, в числе которых был тот же Константин Михайлович. Не будет преувеличением отметить, что ему же своей карьерой в какой-то мере был обязан Шаляпин.
Оперный певец приехал в Тифлис весной 1892-го. Федор Иванович был талантлив, молод и беден. Случайные заработки, которыми перебивался молодой артист, плачевного состояния не меняли. И он решил покинуть город. Но товарищи перед отъездом посоветовали ему обратиться к известному преподавателю Дмитрию Андреевичу Усатову. Выслушав Шаляпина, Усатов объявил, что берется обучать его пению, причем денег брать он с него не будет.
В своей автобиографии Шаляпин вспоминает, что Усатов отправил его "к владельцу какой-то аптеки или аптекарского склада, человеку восточного типа" с письмом. Прочитав письмо, этот человек сказал, что будет давать десять рублей в месяц. И тут же выдал за два месяца вперед. " А что же я за это должен делать? — робко спросил Фёдор. — Ничего. Нужно учиться петь и получать от меня за это десять рублей в месяц".
Откуда ж было знать молодому Шаляпину, что деньги на содержание ему взялся ежемесячно выделять пианист, воспитанник Петербургского университета и Петербургской консерватории. Константин Михайлович Алиханов происходил из большой и состоятельной семьи, которая имела роскошный дом на Сергиевской улице.
В семье статского советника Михаила Егоровича Алиханова было восемь детей. Самым младшим из них был Иван Михайлович Алиханов. Между Константином и Иваном была разница в 16 лет. Константин был бездетен, поэтому основную часть огромного капитала унаследовал младший сын – Иван.
История из первых уст
История рода Алихановых интереснейшим образом описана в книге сына Ивана Алиханова, названного, как отца, Иваном. Книга называется "Дней минувших анекдоты".
"Словом "анекдот" в пушкинское время называлось происшествие из жизни исторического лица, - пишет в предисловии автор мемуаров. - Трагические, печальные, интересные, а порой и смешные воспоминания из жизни родственников, друзей, приятелей, сослуживцев и моей личной жизни составили основную канву повествования. Копаться в "хронологической пыли", если бы даже к тому и была охота, мне было невозможно, ибо среда обитания три четверти прошедшего века продуцировала преимущественно пыль лагерную". Тут Иван Иванович имеет в виду, что большинство родственников и близких как неугодных новой власти были репрессированы и погибли в лагерях.
"Мой отец Иван Михайлович Алиханов был ниже среднего роста, плотного сложения, приятной, даже красивой внешности, с выразительными карими глазами, темный шатен, - пишет автор. - Он носил подвернутые кверху, довольно значительные усы и бородку — эспаньолку. Типичный интеллигент своего времени, он имел обширные знания и как инженер, и как гуманитарий.
Отец окончил Петербургский университет по специальности горного инженера. Вернувшись, он поначалу занялся предпринимательством - приобрел 50% акций адельхановских предприятий, стал совладельцем яраловского чугунолитейного завода. Долгое время на тбилисских улицах встречались чугунные мостики с тротуара на мостовую, а также подвальные решетки, на которых имелась литая надпись "Чугунолитейный завод Яралова и Алиханова".
Отец хорошо играл на фортепиано и почти профессионально пел. Имея не сильный, но отлично поставленный голос, в 1914 году отец даже выступал на сцене Тифлисского оперного театра в теноровых партиях. Он свободно владел французским и немецким языками, был душой общества, непременным тамадой, прекрасным остроумным рассказчиком".
Иван Иванович также рассказывает в книге о том, что отец с будущей супругой познакомился в Германии. Получив состояние два миллиона рублей и родовой дом в фешенебельном районе Сололаки, Алиханов мог позволить себе жить заграницей. Именно там он и встретил мать своих будущих детей.
Девушка, в которую влюбился молодой человек, была горничной. Однако при ближайшем знакомстве оказалась дочерью директора школы в небольшом городке. Все дело в том, что, по принятому тогда обычаю, после школы, изучения французского и игры на фортепиано немецкой девушке следовало поработать на ферме — изучить хозяйство, затем послужить в пансионате, обслуживать постояльцев и гостей, овладеть сервировкой. Считалось, что таким образом девушку подготавливают к испытаниям, которые могут выпасть на ее долю в семейной жизни.
Но, как показали дальнейшие события, даже "немецкая закалка" не помогла ей избежать печальной участи. Мать автора книги Лилли Алиханова умерла в ссылке. Но до этих событий тогда было еще далеко. В начале XX столетия в далекой Германии еще ничего не предвещало такого поворота в истории. Молодые поженились и приехали в благополучный Тифлис.
Поселились они в доме по адресу Сергиевская, 16. Семейная идиллия с приемом именитых гостей, зваными обедами и вечерними играми в покер и преферанс была нарушена революцией. Алихановых уплотнили, ну, как обычно это делают, с сентенцией: негоже врагам пролетариата спасть на перине. И сделал это никто иной, как сам Лаврентий Павлович.
Мало того, что Берия занял 11 комнат, так он присвоил и мебель. Наивный Иван Михайлович Алиханов даже писал в прокуратуру на такую вопиющую несправедливость. Тут надобно сказать, что Иван Михайлович, по иронии судьбы, с воодушевлением встретил перемены. Зачитывался трудами Маркса и симпатизировал революционерам. И в общем-то, верил в торжество справедливости.
Через некоторое время Берия, как пишет автор мемуаров, "захотел улучшить жилищные условия" и съехал в дом для партийных деятелей на улице Коргановской. А квартиру, как по эстафете, передал своему заместителю Левану Гогоберидзе, отцу будущего кинорежиссера Ланы Гогоберидзе. Но и тот недолго прожил с семьей в этом доме, потому что вскоре чиновник переселился в другую квартиру, а позже был репрессирован и расстрелян.
Впрочем, такой жизненный исход постигал в те времена многих. Причем, как с одной стороны баррикад, так и другой. Ивана Михайловича Алиханова сия чаша миновала. Он умер в бедности, но естественной смертью, от туберкулеза, и был похоронен на кладбище Ходживанк.
Вдова Ивана Михайловича вышла замуж вторично за Александра Яковлевича Эгнаташвили (Игнаташвили), известного грузинского борца и ресторатора. В народе поговаривали, что он был единокровным братом Сталина.
Так ли это было на самом деле, остается загадкой. Факт, что Александр Яковлевич всегда материально поддерживал мать Сталина. Игнаташвили стал со временем поваром и поставщиком продуктов для кухни Сталина, а в 1930-е гг. получил должность заместителя начальника личной охраны генерала Власика по хозяйственной части.
Автор книги и потомок рода Алихановых Иван Иванович Алиханов пошел по стопам отчима и стал спортсменом по борьбе. Написал множество методических пособий по теории и практике вольной борьбы. И самое главное, поделился воспоминаниями о жизни в эпоху перемен, отозвавшихся трагическим эхом на судьбах миллионов людей.
