Город хорош по утрам, когда он поет еще не пробудившимся ото сна хриплым тембром мацонщика, звонким цокотом лошадиных копыт, ползущего по булыжной мостовой фаэтона, и шмякающими о протекающую Куру мельничными колесами. Хорош и по вечерам, когда поет голосом духанщиков, тулухчи, торговцев, кинто и всего того люда, который его населяет.
Тифлис вообще поет всегда. Это обычное состояние города и людей, проживающих в нем. Так было во все времена.
Тифлисское многоголосье
Особой стройностью среди всего тифлисского многоголосья выделялись голоса ашугов. Они в этом сумасбродном городе пользовались особой популярностью.
Ашуги пели о дружбе и любви, о добре и зле. Восславляли воинов, павших в сражениях, слагали о них стихи. Поэзия была основной частью культуры этих народных певцов. Ашуги несомненно обладали даром поэтического искусства. Слагая стихи, они аккомпанировали себе на сазе. Среди них было много незрячих людей и пение на городских улицах зачастую бывало их единственным источником дохода. Можно сказать, это и предопределяло их род занятий.
"Поэзия ашугов пришла к нам из Ирана, – писал поэт, исследователь фольклора Иосиф Гришашвили. – Но настолько видоизменилась, что самим иранцам мелодии наших ашугов чужды. Теперь модно открещиваться от Востока, но не надо забывать, что Грузия – часть этого самого Востока. Итак, без ашугов не было праздника.
В городах и деревнях, в лавках ремесленников и за семейным столом, на народных играх и храмовых праздниках – везде ашуг. Приезжали отовсюду певцы и сказители, мастера экспромта и творцы эпоса. Приходили показать свое искусство, соревновались друг с другом, иной тост звучал как поэма. А на свадьбах ашуги пели песни свадебные.
…Фаэтоны, пролетки, дрожки тянутся по дороге. Босые женщины в черном и белом сторонятся верховых. Влачатся арбы, нагруженные снедью, слышится блеяние жертвенных ягнят… В церковной ограде дымятся костры, в углу двора крестьяне раскладывают товары. Длинные ковры и паласы расстелены на земле, человек тридцать сидят вокруг каждого. Уставлен ковер снедью и кувшинами с вином. В центре внимания гости – тбилисские ашуги, они приехали на праздник показывать Нагли – свой передвижной театр", – писал о них поэт.
Театральные представления с участием ашугов разворачивались прямо на улицах города. Подмостками артистам служили огромные базарные весы – капани. Стоило певцам и музыкантам взобраться на капани и начиналось театральное священнодействие. Главными же в этом экшене выступали ашуги. Они играли на чонгури, обращались с вопросами к публике. Что свисает с небес до земли самой? Кто быстрее всех успокаивается? Что переходит из рук в руки? Все это чем-то походило, как сказали бы сегодня, на интерактивное выступление шоуменов.
Может создаться ошибочное мнение, что ашуги только пели, стихи читали, народ и царей ублажали. Однако в старину они обычно шли впереди грузинского войска и песнями вселяли мужество в души воинов. Они остро переживали беды народа и очень точно передавали стремления и современный дух общества. Грузинская культура многое бы потеряла, если бы не сотни самоучек-композиторов, имя которым ашуги. Тифлис знал многих ашугов, но среди них были трое, пользовавшиеся особой популярностью.
Царь песнопений – Саят-Нова
Арутюн Саадян родился в колоритном тифлисском районе Авлабари. Когда Арутюн подрос, отец отправил его учиться ткацкому мастерству и определил его в монастырь изучать грузинскую грамоту. А достигнув 19 лет, молодой человек отправился странствовать по свету.
В родной Тифлис он вернулся через семь лет под именем Саят-Нова, что в переводе с хинди, по мнению армянского писателя и поэта Ованеса Туманяна, означает царь песнопений, владыка музыки.
Любимый город встретил его радушно. Весть о талантливом ашуге облетела весь город. Он не только слагал песни, но и пел их удивительным голосом. Причем пел на грузинском, армянском, азербайджанском и фарси. И каждым языком, как гласит предание, владел в совершенстве.
В те времена было принято устраивать состязания между ашугами. По окончанию песни певец задавал вопрос обычно философского толка. Противник отвечал ему в песенной форме. Если ашуг не находил что ответить на три поставленных вопроса, состязание прекращалось.
Как-то раз за таким пикированием поэта застал царь Ираклий. И до того он был впечатлен и пленен слогом певца и мелодичностью его напевов, что пригласил Саят-Нова служить к себе во дворец. Более десяти лет он пробыл на службе у царя, руководил дворцовым ансамблем. Но вельможи, завидующие особому положению певца, начали плести интриги. И, в конечном итоге, добились изгнания царского любимца из дворца.
Саят-Нова отправился в Алеппо, однако вскоре, по требованию Ираклия II, снова вернулся на родину. А через три года, став жертвой дворцовых козней, Саят-Нова постригся в монахи. Он был наречен Степаноссом и отправился в Ахпатский монастырь.
По преданию, лишь раз он покинул собственную келью. Как-то ашуг узнал, что в Тифлис пребывает знаменитый певец из Исфахана, бросивший вызов тифлисским ашугам. Мог ли он допустить, чтобы над тифлисскими ашугами кто-то одержал верх. Тайком выбравшись из монастыря, он отправился через снега и вьюги в Тифлис. Ему предстояло перейти горные перевалы. И только достигнув городских стен, Саят-Нова понял, как дорог ему этот родной город.
Конечно же, он одержал в той схватке верх. Саят-Нова после этого, разумеется, возвратился в монастырь и с честью служил в нем, хоть священнослужители и жаловались на него царю, и обвиняли его в неповиновении. На что Ираклий ответил: "Оставьте его в покое". Саят-Нова навсегда остался в сердце царя.
Ашуг дожил до 83 лет. И погиб во время разрушительного нашествия Ага-Мохаммед-хана на Тифлис. Певец нашел убежище в армянской церкви Сурб Геворг, где персы его и обнаружили. Они выволокли старца из храма и потребовали отречься от христианской веры. Старец этого не сделал, за что и поплатился своей жизнью.
Устабаши и распространитель "Сулико" – Азира
Абрам Абрамишвили, снискавший звания приемника Саят-Новы, появился на свет в селе Шулавери Борджалинского уезда Тифлисской губернии в 1845 году.
Азир сочинял стихи, песни и рассказы. За период 1892-1914 гг. было издано десять сборников на грузинском и армянском языках с его стихами, песнями и рассказами. Были также выпущены и грампластинки с записями в авторском исполнении.
Свои стихи и песни он знал наизусть. Но если писал их на бумаге, то иногда не мог сам их прочитать. Азир являлся также автором нескольких пьес. Впрочем, многое из его произведений утеряно в силу того, что он с легкостью и беззаботно относился к своим трудам.
"Бодрый старик с обвислыми с проседью усами, в высокой каракулевой шапке, в платье горожанина с просторными разрезанными рукавами…", так описывал заставший еще живым ашуга поэт Иосиф Гришашили.
Азира боготворил Акакия Церетели. Именно он впервые распространил знаменитую "Сулико" по местечкам и селениям Грузии. В автобиографии Азира пишет: "Когда появился Акакий Церетели, ашугов уже забывали и старое уступало место новому… Именно Акакий услышал добрые старые голоса и перенял их звучание! Да, он скроил, сшил и выложил на прилавок множество драгоценных вещей – к сожалению, разносчика нигде не было видно…"
Кинематографическая архитектура Тбилиси: дом с инициалами, историями и формулой любви >>>
Но разносчики были – это были ашуги. "Какой из писателей, – писал Азира – какой из проповедников мог внушить народу то, что мы внушали нашей сладкозвучной игрой и пением?" О приглашении ашугов в театр Азира рассказывает: "…И все же не похвастаю, если скажу, что простонародье в театр ходило из-за наших песен. В театр я привлекал таких людей, которые и не знали, что сие значит. У меня было 75 учеников – грузин, армян, татар, греков, курдов – из всех уголков Грузии. Приезжали за песней, за прекрасным грузинским языком. И вооружал я их стихами, и расходились они по всей Грузии и по всему Кавказу…"
Кто перечислит, сколько людей благодаря песням Азира пристрастились к чтению? А как любовно он относился к просвещению! "Ах, увидеть бы мне аробщика, читающего на арбе "Иверию"!.." Азира был устабашем амкари ашугов (существовал в Тбилиси и такой цех) и в этой самой должности принес много добра людям – прежде всего слепцам. Сладостные и певучие стихи Азира опьяняли, но могли звучать и резко, и горько.
Во всем чувствовался характер. Азира в своем творчестве часто прибегал к эзопову языку и "болтовней" старался указать народу на его недостатки, пороки. Ушел из жизни Азира в 1922 году.
Сирота и вольнодумец – Иетим Гурджи
Он родился в бедной семье ремесленника в тбилисском районе Харпухи. Мальчику едва исполнилось 15 лет, когда он потерял отца. Семья перебивалась кое-как, а потом Иетим пошел в ученики к мастеру музыкальных инструментов и профессионально освоил игру на дойре, чианури и чонгури. Освоив игру, он начал пробовать себя в литературе.
Первую известность ему принесла баллада "Анна-Баджи", в былинном стиле воскресавшая героические подвиги полумифической женщины-богатырши. Но пришло время военной службы и наш Иетим, как человек, не желающий подчиняться рекрутчине, решил скрыться. Только хватило его ненадолго.
Его выследили и сослали отбывать воинскую службу в город Житомир. Но Иетим не был бы вольнолюбивым тифлисцем, если подчинился бы военным указам, и он вновь убегает, выбирая на сей раз направление – Одесса-Батуми-Баку. Иетим быстро освоился в Баку, тем более, что знал язык. Поэзию Иетима отличал интернационализм. Ведь он вырос в Тифлисе, и впитал этот свойственный городу синтез культур.
Но в Баку его опять арестовали, теперь уже по идеологическим причинам. Иетим вышел на маевку со знаменем, украшенным кумачом с ироническим признанием: "Радуюсь, но не верю". Это радостное неверие обернулось для Иетима Гурджи кандальной мукой в мрачных казенных заведениях Волынской губернии.
В родной Тифлис он вернулся в 1916 году. Иетим Гурджи пользовался большой известностью в среде простых людей. Его обязательно приглашали на свадьбы и другие торжества. Иетим Гурджи скончался в 1940 году, в возрасте 65 лет. Город долго оплакивал своего любимца.
