Шел третий месяц карантина. В боях с невидимым врагом пали смертью храбрых театры, кино, музеи (с правом на реинкарнацию в обозримом будущем). И только город, где разворачивается театр военных действий, продолжает жить.
Карма у него такая – побеждать любое зло. И в этот раз выстоит, как выстоял против вражеских нашествий, как победил холеру, чуму и прочую нечисть. Гуляя по его улицам, я неизменно ему повторяю: "Потерпи, дорогой, обмелевшие улицы обязательно заполнятся жизнью".
Донна Роза и секреты часовых ремешков
За пару дней до моей вылазки в старую часть города, мне позвонил приятель Георгий и предложил сходить с ним в гости в один необычный дом. О том, чем примечателен дом, он не говорил, храня интригу до самого нашего прихода туда. Ну и я не спрашивала ничего, ожидая, что ответ я получу уже на месте.
Тифлисский калейдоскоп, или Жизнь в цветных очках >>>
Встретились мы с ним на площади Колхозной, ныне Орбелиани. Добираться пришлось на такси. Кстати, большинство водителей ориентируется на старое название улиц. При озвучивании новых, просят уточнить, как называлась улица раньше. А бывает, что водитель не знает ни новых, ни старых названий. И тебе приходится, перебивая навигатор, который инструктирует водителя, показывать ему дорогу.
Мы свернули с Георгием в переулок после церкви Норашен. И прошли, наверное, шагов десять, не больше. Шли, то и дело засматриваясь на покосившиеся дома. Все они тут такие на этой улочке. Припадающие на колено, хромые и морщинистые.
История одной елки, или Загадка старой тифлисской фотографии >>>
В летнее время в крохотных дворах и деревянных верандах ведут разговоры, пьют ароматный кофе. Зимой аскетические пейзажи довершаются греющимися на солнце котами. Остановились перед трехэтажным домом.
Старая, деревянная дверь на входе, раскоряченная радикулитом времени, открыта настежь. Деревянные лестницы давно выцвели, кажется, когда-то были терракотового цвета. А звук, при наступании на ступени глухой и направленный в себя, как недовольный ропот или ворчание.
Лестничный пролет узкий. Идти рядом не получается, идем гуськом. На третьем этаже дверь в квартиру открыта, акустика такая, будто мы не мимо чьего-то дома проходим, а сквозь него. Говорят на азербайджанском языке.
- Нам на следующий, – инструктирует Георгий. И мы ползем дальше, под крышу. Лестницы становятся еще уже и появляется ощущение, что приспособлены они были много позже построенного дома. Дому более ста лет. С фасада четвертый мансардный этаж не заметен. Только на стук в дверь послышалось оживление. На пороге возникает фигура невысокой женщины.
- Проходите, Катя, – представляется с улыбкой донна Роза. На вопрос, откуда взялось это испанское обращение, смеется, мол так ее окрестили соседи.
- Вот, эти колоны и арки сделаны моим мужем Эдиком, – показывает хозяйка на толстые колонны в гостиной, в которой мы оказываемся сразу после прихожей. Колонны отсылают к античным временам. Если бы не низкий потолок, то смотрелись бы вполне органично.
- Должен был покрасить их, – проводит Роза по наполовину выкрашенной в белый цвет колонне, – но не успел. Мне его так не хватает.
Супруг донны Розы ушел из жизни более года назад. На столе лежит панно с изображением раскрытой библии. Работы, выполненные из гипса им же. Их он тоже не успел завершить.
Из большой комнаты проходим в застекленную веранду, по-тбилисски такие называют шушабанди. Из окна открываются чудесные панорамы на Старый город. Ты оказываешься зажатым между кафедральным собором Сиони, крепостью Нарикала и статуей "Матери Грузии".
В блаженной тесноте и историческом уюте. Летом веранда должно быть пользуется особой популярностью. Наконец, оказываемся в гостиной-столовой. За большим столом сидит женщина с соседней улицы.
Роза прожила 50 с лишним лет в этом доме с супругом. Жили, как говорится, душа в душу.
- Эдик мой рано остался сиротой. А семья была многодетной, нужно было выживать. Помните, был такой старый индийский фильм "Бродяга"? Он мальчонкой распечатывал фотографии Радж Капура и продавал их, чтобы как-то заработать денег. Потом научился кожевенному делу. Мы познакомились с ним в одном из цехов, шили в нем кожаные ремешки для часов. Знаете, из скольких операций состоит пошив ремешка?
Я пожимаю плечами. О чем она, какие операции. Две строчки и готов ремешок.
- Из 42-х операций, – открывает тайны мироздания донна Роза. – И маникюрщицей работала, и вместе с Эдиком сумки шила…
Донна Роза и тбилисское застолье
Раздается резкий хрип звонка, Роза идет открывать дверь. Через минуту другую к нам присоединяется соседка с третьего этажа. А через некоторое время на пороге возникает еще одна, тоже из этого же дома, Ия с молодой девушкой.
- Так, сейчас будем есть армянский лаваш, – объявляет Роза и накрывает стол. Пока она занимается нарезкой тончайших листов хлеба, соседка-азербайджанка осведомляется:
- А панир (сыр на армянском языке) у тебя хороший есть?
- Есть, все у меня есть. И хороший гуда есть, и фета, для тех, кто любит, – отвечает Роза. – Давайте, не пасуйте, заворачивайте бртуч (тонколистовой лаваш с завернутой в него начинкой) с сыром и ешьте вкусно, – активно призывает Роза.
На столе появляется традиционное лакомство, которое обычно готовят в Тбилиси на армянский религиозный праздник Сурб Саркис – похиндз. Шарики, скатанные из пшеницы, оказываются очень вкусными. Роза готовила их сама.
Пока хозяйка накрывает стол, Ия варит на кухне кофе. Видимо ей не впервой хозяйничать на кухне. Она безошибочно знает, в каком ящике что лежит. За столом начинается оживление.
- Я в последние годы решила заняться туризмом, вот маленькую комнату отремонтировали и сдавали ее, – тут Роза показывает крохотную комнатку, стены которой сплошь увешены гипсовыми работами мужа. – Эдик был в шоке от моей задумки, а потом и сам подключился, – улыбается Роза.
Трудно определить Розин возраст. На лице с мелкими чертами, проступают ярким пятном напомаженные губы. Подтянутый и энергичный человек, она и сегодня как капитан на корабле, отдает распоряжения.
Поручила одной из сидящих за столом соседок купить ей цветную капусту. Причем, снабдила ценным указанием, – оголи капусту от листьев, потому что за листья набегает лишний вес. Потом упомянула, что дочь, которая живет в Москве (вторая живет в Америке) зовет ее к себе. Но с первого февраля открылись официально полеты, а значит и туристы у нас будут, – заключает Роза. – Мне пишут, спрашивают, когда уже можно приехать. Будем работать, – еще уверенней говорит она.
К разговору подключаются сидящие за столом соседи. Говорят в основном на русском, иногда переходят на грузинский. Говорят о традициях, политике, культуре. Я умолкаю и начинаю наблюдать за ставшими за многие годы почти родными друг другу людьми.
И тут меня осеняет, вот же он – тбилисский дух, о потери которого мы так часто в последнее время ропщем. Тот самый дух, который собрал за этим большим столом грузин, армян, азербайджанцев, курдов. Формула тбилисской любви, наконец, найдена.
Я решаюсь спросить Розу, не повлияла ли недавняя война в Карабахе на многолетнюю дружбу с азербайджанкой, что сидит по правую руку от нее.
- Что вы?! – восклицает немного с упреком Роза. – Мой Эдик скончался на лестницах в подъезде. Первым, кто бросился его спасать, была она! – показывает на свою соседку-азербайджанку. – Била его по щекам, что было мочи. Но все напрасно… Все эти конфликты – не про нас.
- Жалко людей с обеих сторон, – подхватывает азербайджанка. Но в нашей семье столько смешанных браков! У меня самой муж армянин. И в Баку у нас много родственников армян. Я туда езжу постоянно. Эх, не поделили землю, а ведь человеку так мало надо… Нет, война – это не про нас, – вторит она Розе.
Кинематографическая архитектура Тбилиси: дом с инициалами, историями и формулой любви >>>
Да, война – это не про них, – думала я, покидая в тот вечер этот гостеприимный дом. У Розы двое дочерей, но так сложилось, что ни одна из них не живет в Грузии. И соседи, после смерти супруга, ни на один день не оставляют Розу одну.
- Приходите к нам, Катенька, еще, – говорит она на лестницах. – В общем-то, у нас всегда так шумно и весело, – добавляет она с улыбкой. Я киваю ей в ответ, думая про себя, что весело у нее и тепло, потому что сердца у людей прошиты любовью. Из колоритного тбилисского дома мы с Георгием уходили вечером. Улицы кутались в желтый свет фонарей, провожая день нестройным гулом затихающей жизни.
