Президент Владимир Путин подписал новую Доктрину энергетической безопасности России. На фоне множества исключительно формальных документов Доктрина отличается актуальностью.
Как правило, тексты подобного формата весьма обтекаемы, так как пишут их чиновники. Это же обстоятельство зачастую приводит к тому, что к моменту выхода они уже устаревают. Но нынешняя российская Доктрина энергобезопасности получилась вполне удачной.
В прошлой версии упор делался на обозначение внутренних проблем: ухудшение качества ресурсной базы, износ мощностей, зависимость от импортного оборудования. В нынешней версии эти старые проблемы также присутствуют, но теперь можно сказать, что из разряда теоретических угроз они стали практическими. В частности, ухудшение ресурсной базы и истощение старых месторождений поставили перед Россией задачу: поиск и разработка новых нефтегазовых провинций. Предполагалось, что российские компании привлекут иностранным партнеров и на базе их технологий и опыта создадут собственные технологические решения для извлечения углеводородов. Так планировалось разрабатывать шельфовые участки и добывать трудно извлекаемую нефть – так называемую "Баженовскую свиту".
Солнце, ветер, вода - какое направление энергетики выбрали читатели Sputnik >>>
Но антироссийские санкции 2014-2015 годов были введены конкретно против этих типов проектов. И реализовалась угроза технологического отставания. Теперь российским компаниям приходится разрабатывать собственные технологии – "перепрыгнуть" ряд этапов с помощью чужого опыта не удастся.
Растет конкуренция, причем недобросовестная
Новым важным положением Доктрины стала констатация увеличения экспортеров энергоносителей на мировом рынке. Это приводит к существенному возрастанию конкуренции. Но если бы это была просто экономическая конкуренция, то, может, и не стоило бы писать об этом в Доктрине энергобезопасности: подумаешь, что тут особенного, это норма для рыночной экономики. Но фактически этот пункт говорит о том, что США благодаря "сланцевой революции" из импортера газа стали экспортером и близки к тому, чтобы стать нетто экспортером нефти. И мы уже сейчас видим, как с помощью политического ресурса США начали расчищать себе рынки сбыта от конкурентов: санкции против нефтяного сектора РФ, попытки заблокировать строительство "Северного потока-2", введение санкций против Ирана и Венесуэлы, которые приводят к обнулению экспорта их нефти.
Новая роль США на мировом энергетическом рынке влияет не только на Россию, но и на членов СНГ, ШОС и БРИКС. Так, например, раньше Вашингтон активно поддерживал любые газопроводные проекты для поставок "нероссийского" газа в Европу (газопроводы из Азербайджана и Туркменистана, например) и даже пошел на вывод Ирана из под санкций, чтобы в перспективе дать европейским потребителям альтернативного поставщика. А теперь США не нужны на европейском газовом рынке ни Россия, ни кто-либо другой. Вашингтон стремится создать такие условия, чтобы СПГ из США было выгодно поставлять как в Азию, так и в Европу, а для этого нужно убрать других производителей, но прежде всего ограничить экспорт российского газа. Это приведет к дефициту и росту цен на газ в Европе.
Китай от новой энергополитики США также пострадает. Он уже лишился возможности закупать венесуэльскую и иранскую нефть в прежних объемах. В перспективе любые поставки энергоносителей с юга, через Малаккский пролив, будут для КНР рискованными. Поэтому, как отмечено в Доктрине энергобезопасности, России важно развивать сотрудничество с Китаем как членом ШОС и БРИКС. Мы уже поставляем в Китай нефть, и в декабре 2019 года начнутся поставки газа по "Силе Сибири".
По следам событий в Панкиси - эксперты о новых ГЭС в Грузии >>>
С этой угрозой связан и другой вызов, вошедший в Доктрину энергобезопасности: изменение нормативно-правового регулирования мировых энергетических рынков. Здесь речь может идти об изменении комплекса антимонопольным законов ЕС, известного как "Третий энергопакет". В начале 2019 года Еврокомиссия разрешила применять "пакет" к морским газопроводам. Теперь по строящемуся "Северному потоку-2" "Газпром" сможет прокачивать не 55 млрд. куб. м в год, а только 50% – 27,5 млрд. куб. м. Для полной загрузки газопровода "Газпрому" нужно будет получать разрешение, доказывая, что в море к трубе не может присоединиться никакой другой поставщик, кроме него. Де-факто это является практикой применения антимонопольного законодательства в качестве санкций.
Интеграция с ближними соседями
Одной из задач России Доктрина называет развитие интеграционных связей в рамках ЕАЭС и СНГ. Таким образом на государственном уровне констатируется продолжение евразийской интеграции.
Вероятно Россия будет придерживаться договоров о создании единых рынков нефти, газа и электроэнергии, подписанных при создании ЕАЭС. С одной стороны, это значит, что форсированной интеграции рынков энергоносителей не будет, что явно невыгодно Беларуси. С другой стороны, заявленное продолжение интеграции в области энергетики стран ЕАЭС и СНГ позволяет соседним странам рассчитывать на сохранение особых условий сотрудничества, в том числе и в вопросе цены на нефть и газ, что совсем не мало.
Что же касается Беларуси, то Минск может не опасаться, что транзит нефти и газа через эту страну будет снижаться в пользу других маршрутов. Интеграция в газотранспортной системе уже достигла высшей точки – "Газпром" владеет газотранспортной системой РБ, и этот маршрут для него один из наиболее выгодных. А нефтепровод "Дружба", не считая нынешней нештатной ситуации с хлорорганикой, используется со стабильной нагрузкой.
Новые вызовы и как с ними бороться
Бурную реакцию в экспертных кругах вызвало положение Доктрины энергобезопасности о том, что развитие возобновляемых источников энергии (ВИЭ) и климатическая политика ряда государств становятся вызовом и своеобразной угрозой для российского ТЭК. Но при этом в документе не написано, что Россия должна всячески препятствовать развитию ВИЭ в других странах и отрицать климатические изменения.
Признаем, что развитие ВИЭ действительно порождает межтопливную конкуренцию. А все, что ведет к сокращению экспорта отечественных энергоресурсов, вполне целесообразно обозначить в качестве вызова.
Вопрос же реагирования на климатические изменения еще более тонкий. Здесь речь идет не о природных процессах, а о международных договорах и промышленной политике. Под благими лозунгами мир может оказаться в положении, когда любой товар с "углеродным следом" будет обложен дополнительным новым налогом, что приведет к падению спроса на углеводороды. Что это, если не угроза для России?
Таким образом, можно сказать, что Доктрина энергетической безопасности РФ актуальна по содержанию. Но она имеет и большую проблему, присущую и другим аналогичным документам: компании не обязаны их выполнять. У каждой фирмы есть своя стратегия развития и план действий. А государственные документы являются декларацией, показывающей лишь то, что органы власти в курсе того, что происходит в энергетической отрасли.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции