Как правило, любая грузинская избирательная кампания, президентская или парламентская, это калейдоскоп ярких выступлений и броских заявлений. Никогда не было и нет недостатка в количестве тех, кто борется за депутатские мандаты или кресло главы правительства и государства. Но как минимум последние восемь лет основная интрига разворачивается вокруг противостояния двух персон – Бидзины Иванишвили и Михаила Саакашвили.
Кто и как будет голосовать на предстоящих выборах - ЦИК Грузии определился с правилами>>
Конфигурации, которые складываются вокруг них, могут быть разными (партия, движение, электоральный альянс). Но суть остается неизменной. Именно в споре между ними тестируется жизнеспособность властных систем, сформированных ими же на протяжении двух восьмилетних отрезков (2004-2012 и 2012-2020 гг.).
Исторический центр Кавказа
Любые выборы - это всегда, прежде всего, внутриполитическое событие. Власть сдает экзамен на эффективность своих управленческих действий, а оппозиция – на результативность и доходчивость обещаний избирателям. Но в то же время ни одна из стран не находится в вакууме. И поэтому внутриполитическая динамика беспокоит ее партнеров и ближайших соседей.
Грузия – страна, имеющая выгодное географическое положение в центре Кавказа. Отсюда популярный в грузинской политгеографии конструкт "Центральный Кавказ". Во времена Российской империи именно в Тифлисе располагалась резиденция кавказского наместника, в советский период - штаб Закавказского военного округа, а после распада СССР большая часть иностранных посольств, дипломатических миссий и фондов, занимающихся регионом, открылась в Тбилиси. И именно Грузия рассматривается сегодня США и НАТО как особый стратегический партнер в Евразии. Такова реальность, и она превращает любые выборы в Грузии в формат геополитической конкуренции.
А самое важное здесь то, что грузинские избирательные кампании так воспринимают не только Москва или Вашингтон, но и сами ключевые участники внутренней борьбы за власть. Аргумент о "пророссийскости" в спорах грузинских политиков не менее (а, может быть, и более) важен, чем вопрос о том, какая налоговая система, модель здравоохранения или аграрная политика более соответствует текущему моменту.
Следите за руками
1 июля посол США в Грузии Келли Дегнан выступила с докладом на Пятой ежегодной демократической конференции (она проходила в режиме онлайн). Одним из главных выводов Дегнан стало признание российского вмешательства в грузинский внутриполитический процесс. Правда, этот тезис был заявлен весьма своеобразно: "Доказательств у меня нет, но вероятность того, что Россия попытается вмешаться в выборы в Грузии, высока".
А в конце августа вышел доклад центра "Досье" (некоммерческий проект Михаила Ходорковского), первая часть которого была посвящена Грузии. Прозвучавшие в нем выводы были схожи с оценками посла США в Тбилиси. Москва с помощью разных антизападных сил пытается повлиять на исход грузинских парламентских выборов.
Идея не нова. Прошлогодние события, получившие известность, как "казус Гаврилова", показали, насколько видимость "руки Кремля" может быть инструментализирована и властями, и оппозицией. Но в разговоре на эту тему важно отойти от эмоций и обсуждения конспирологических версий и сосредоточиться на сущностных моментах.
Элементарный вопрос: на основе каких документов осуществляются выборы, то есть то самое событие, в которое кто-то хочет вмешаться? Естественно, на основе Конституции. Но кто и под чьим влиянием принял поправки к Основному закону страны, которые расширили пропорциональную часть депутатского корпуса (в ущерб мажоритарной) до 120 из 150, и практически убрали проходной барьер (райские условия для мелких партий!)? Это было сделано депутатами парламента Грузии на основе меморандума от 8 марта 2020 года. Внимание! Документа, подписанного в резиденции США в присутствии диппредставителей Вашингтона и Брюсселя! Никакой секретности. Текст меморандума был размещен на сайте американского посольства. А сами переговоры были поданы США как вклад в стабилизацию внутренней обстановки в стране-союзнице.
Но в итоге правила игры установлены не просто властями и оппозицией, а благодаря внешней американской модерации. Которая, кстати, способствовала временному разрешению внутриполитического кризиса, открывшегося "казусом Гаврилова". Почему временному? Потому что 31 октября начнется самое интересное - формирование правительства. И новые условия парламентской кампании, принятые под давлением США, предполагают, что в парламент пройдет много мелких партий, а значит главным вопросом после голосования станет формирование правительственной коалиции. И не факт, что таковая станет устойчивой.
Если так, то новые выборы и новые кризисы в Грузии вполне реальны
Влиять или не влиять?
Вернемся, однако же, к теме российского влияния. Чтобы оценить ее степень, посмотрим, какие инструменты для этого может использовать Москва? До 2008 года это были Абхазия и Южная Осетия. Но сегодня они официально признаны Россией. И это та линия, которая четко отделяет позиции двух стран. Другой линией является проблема членства в НАТО. Представители России не раз говорили о том, что не станут мешать прямым переговорам и возможным договоренностям Тбилиси, Сухуми и Цхинвали. Но в то же время у Москвы нет желания играть роль закулисного гешефтмахера, который за спиной абхазских и югоосетинских лидеров будет делать сделки с грузинским руководством. Во-первых, без переговоров это только добавит конфликтности в эти проблемы, усложнит их и без того трудное урегулирование, а во-вторых, ударит по репутации России, чьи решения в таком случае будут выглядеть как сиюминутная конъюнктура.
В-третьих, даже если представить себе гипотетическую смену власти в Тбилиси, при которой условные "антизападники" возьмут контроль над правительством и парламентом, не факт, что по вопросу о статусе двух бывших автономий Грузинской ССР будет найден быстрый компромисс. Значит, абхазско-югоосетинский ресурс не имеет критической важности сегодня в отношениях Москвы и Тбилиси. Это не хорошо и не плохо, таковы условия задачи.
Следующий вопрос: каковы возможности условных "антизападников", которые могла бы задействовать Москва? В парламенте к таковым можно отнести с определенными оговорками "Альянс патриотов", самую маленькую фракцию. Действительно, многие тезисы этой партии близки Москве, особенно в части неприятия доминирования США. Но дьявол кроется в деталях. Вряд ли России, имеющей прагматические конструктивные отношения с Азербайджаном и Турцией, понравится националистическая риторика Альянса. Пока он в оппозиции, на таковую можно закрыть глаза. Но если вдруг эта сила станет определять курс страны? Выгоды будут уже, мягко говоря, неоднозначны.
В этом плане "Единая Грузия - демократическое движение" Нино Бурджанадзе выглядит намного более респектабельным игроком. И Москва готова была бы разделить критический пафос экс-спикера грузинского парламента. Но пока что эта сила вне стен парламента, да и в случае ее попадания туда не станет доминирующей.
Остановиться, оглядеться
Для многих постсоветских аналитиков российская внешнеполитическая линия неизбежно воспринимается в категориях активности. Планы, проекты, стратегии. Им трудно принять, что далеко не всегда Москва может и хочет менять реальность. Вспоминается в этой связи то, с каким недоумением реагировали многие грузинские эксперты на то, что Москва не помешала Тбилиси подписать Ассоциацию с ЕС, а их армянские коллеги удивлялись молчанию по поводу их "бархатной революции".
Но политическая линия далеко не всегда строится на немедленном реагировании на некий раздражитель. В случае с Грузией в Москве есть понимание того, что прозападный курс присущ (и будет присущ) двум ключевым политическим силам страны - тем, кто выстроился за Саакашвили, и тем, кто поддерживает Иванишвили. Между этими группами есть существенные тактические разночтения, но нет стратегических разногласий во внешней политике. Саакашвили беспокоит Кремль больше, память о событиях 2008 года никуда не исчезла. Но иллюзий по поводу быстрого прорыва после декларируемой Иванишвили "нормализации" тоже нет. И "казус Гаврилова" в этом плане только укрепил скептицизм.
И потому понимание важности улучшения российско-грузинских отношений есть, но для этого нет готовности разворачивать внешнеполитическую линию на 180 градусов. Во многом еще и потому, что запросная позиция Тбилиси предельно ясна, но пакета предложений, который содержал бы привлекательные моменты (отказ от интеграции с НАТО), нет.
Но даже если таковой пакет появится, дальше неизбежно встанет проблема Абхазии и Южной Осетии. И если Москва готова работать на этом направлении долгие годы, то в Тбилиси хотели бы (даже "антизападники") быстрых решений. А это уже основа, как минимум, для несовпадения оценок. При этом существует понимание того, что западная интеграция - не панацея ни для грузинской экономики, ни для национальной безопасности этой страны.
Непраздный вопрос, когда две бывшие автономии стали дальше от Грузии? В период, когда основой ее внешнеполитической доктрины была идея "креста" (равновесных отношений по линии Юг-Север и Восток-Запад) или когда НАТО превратился в символ веры грузинской дипломатии? Добавим к этому "горячее дыхание" Ближнего Востока, непростые отношения с соседями и внутренние проблемы (то же Панкиси). И все это - еще до перехода к анализу экономических сложностей.
Потери для туристического сектора транзитной страны вследствие пандемии COVID-19 огромны. Какие граждане потенциально могли бы поправить положение в этом важнейшем секторе грузинской экономики? Нормализация отношений с Россией, среди прочего, это еще и вопрос прагматический. Коэффициент полезного действия от связей с НАТО (безо всяких гарантий твердого членства) будет для решения вышеупомянутых проблем невысок. Следовательно, Москва может позволить себе взять паузу и подождать, предоставив соседней стране увидеть изъяны односторонней внешнеполитической ориентации. И не предпринимать поспешных действий, поддерживая те силы, у которых нет внутри Грузии достаточных возможностей для перемен.
Пока же кампания идет к финишной прямой. По правилам, утвержденным отнюдь не в Кремле.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции