Пандемия коронавируса опустошила улицы Старого Тбилиси, некоторые районы и вовсе будто впали в спячку. Спят и дома, словно повинуясь зову Морфея.
Ну один из них, по крайней мере, точно. Речь о трехэтажном доме на улице Абакели. Посмотришь на него и так и тянет спеть ему колыбельную.
Кот, Фридон и Штраус
Дом этот если не единственный, то один из немногих, на двери в парадную которого сохранилась табличка с фамилией проживавшего в нем присяжного поверенного Давида Виссарионовича Квирквелия.
Надпись старинная с характерными для тех времен правилами правописания. Но это не единственный сюрприз для любителей городской старины. На этих же дверях в месте, где и полагается быть ажурным решеткам с внутренней стороны, имеются стеклянные створки. Зимой створки со стеклами закрываются, и в парадной благодаря этому становится тепло.
Ну и, наконец, круглый, белый плафон, который красуется над витой и капризной лестницей. Уцелевших плафонов в парадных города осталось крайне мало. Но разбой и вандализм, свирепствовавшие в 90-х, очевидно обошли эту улицу стороной. Может, потому что крохотная, и о ее существовании не всякий слышал. Я уже было шагнула на порог парадной, как в оконном проеме полуподвального помещения появилась фигура невысокого мужчины.
- Вы уже бывали в этом доме? - спросил меня незнакомец, имея в виду парадную дома.
- Нет, - слукавила я, утаив, что была однажды тут с экскурсионной группой. Именно тогда и узнала, на первом этаже живет очень строптивый человек, который ворчит по поводу шумных паломничеств во внутрь дома. Видимо, это он и есть – осеняет меня догадка.
Мужчина поманил меня к себе кивком головы, и я подошла ближе. Как по мановению волшебной палочки рядом с окном, которое служит одновременно и дверью, возник стул. Усаживаюсь на него. Через секунду к месту нашего разговора уже подтягивается компаньон и друг моего знакомого уличный кот. Потом он исчезает в оконном проеме, предупредив, что сейчас зазвучит музыка.
Минуты через три из полуподвальной комнаты старого дома начинают доноситься звуки вальса Штрауса. Фридон, так зовут моего нового собеседника, выбирается чуток прихрамывая (как-никак 76 лет) наружу и устраивается в оконном проеме.
И мы затихаем: Фридон, который, наверное, думает в это время о чем-то своем, я, которая, устроившись на круглом вертящемся стуле, загородила и без того узкий тротуар, и кот, который судя по всему слушает "сказки Венского леса" не в первый раз.
Фридон живет в этом подвале уже 30 с лишним лет. Благоустроил собственными руками всю "квартиру".
Про таких говорят, человек с золотыми руками. Вот только газ к его жилищу не подвели, в подвальном помещении проводить газ не положено. Так и живет он, пользуясь, по старинке, газовыми баллонами для приготовления еды.
Зимой в этом подвальном помещении должно быть невыносимо холодно. Только Фридон не из тех, кто жалуется на жизнь. Живет он совершенно один, так сложилась жизнь.
"Нет, я не чувствую одиночества", - говорит он. Мне не скучно с самим собой. У меня есть друзья, - тут он показывает на кота, который в знак согласия со словами Фридона кивает пушистой головой. Чуть погодя Фридон роняет: "Музыка меня спасает". Музыку он любит и хорошо в ней разбирается.
Крепкий орешек и его университеты
- Образовательный уровень сильно снизился, - рассказывает Фридон. - Вы понимаете, сегодняшний социум формируется из двух каст - людей образованных и толпы неграмотных. Из тех, кто обогащается и хочет, чтобы основная масса населения была неграмотной, и тех, кто недостаточно просвещен и работает на первую касту. Людьми, которые не знакомы со своими гражданскими правами, легче управлять.
- А вы сами какое образование получили?
Тут Фридон улыбается одними глазами.
- Я хороший ученик. А учителями моими были люди, деревья, животные. Чем больше я узнаю людей, тем больше начинаю любить животных.
- Чему же вы лучше всего научились в жизни?
- Умению выживать.
Наступает многозначительная пауза. Фридон крайне сдержан в высказываниях. Говорит, просеивая каждую мысль сквозь сито. Он из тех, кто не будет откровенничать с первой встречной. Крепкий орешек.
- Я стараюсь видеть в людях только хорошее, - продолжает Фридон задумчиво. - Совершенных людей нет. Но это не означает, что мы должны искать друг в друге только негатив.
-Может у вас были когда-либо какие-то увлечения? – пытаюсь я вытянуть Фридона на откровенность.
- Знаете, а я писал. Доверял бумаге свои воззрения и убеждения.
На сей раз Фридон исчезает и возвращается с исписанной тетрадью в руках. Оказывается, мой новый знакомый увлекался философией. Писал для себя о том, что нужно сделать для лучшего мироустройства.
"Нужно открыть государственные границы для свободного перемещения самостоятельного, совершеннолетнего гражданина, - читает он собственные выдержки из записей, сделанных в 1986-м году. - Сковывать свободу в пространстве так же преступно, как сковывать свободу мышления. Контроль над цивилизацией в XXI веке будет осуществляться ЭВМ по программе ученого центра планеты Земля".
Ну чем не провидец, который за столько лет наперед говорил о технологическом прорыве и интернете. Но каким бы странным ни показалось это обывателю, он не делился своими пророческими убеждениями и жил всегда уединено. Хотя его размышления о расщеплении сознания, космосе и происхождении жизни на земле могут заинтересовать любого мыслящего человека.
- Если ваше тело – это дом, то голова - комната, в которой вы живете. А мозг можно метафорично назвать подушкой или губкой, которая впитывает информацию. А вы знаете, что в состоянии медитации можно вернуться во внутриутробную фазу. Да-да, пусть вас это не смущает. Было время я занимался медитацией.
- Фридон, - начинаю я. Он при этом поднимает на меня свои живые и проницательные глаза. - Вы будто убежали от людей, укрылись в этом подвале…
- А вы Диогена помните? - улыбается глазами Фридон. - Ну а это моя бочка, - резюмирует он, показывая на свое жилье отшельника.
Мы еще некоторое время говорим с Фридоном на самые отвлеченные темы, а потом он вызывается показать мне самый выгодный ракурс для хороших фотографий в парадной.
Парадная с зашифрованной информацией
В этой парадной удивляет все. От мельчайших деталей до пробитой крыши. Да, пробитой для дополнительного, третьего этажа. Он не был предусмотрен автором проекта. Ну и, скорее всего, был надстроен не вчера, а много лет назад, с получением разрешения от городских властей.
Хотя, казалось бы, как можно пробить расписанный потолок, притачать деревянную лестницу и надстроить целый этаж. Ведь это ж сущий вандализм! Но в советские времена, к сожалению, надстройка дополнительных этажей, являлась делом приемлемым.
В Тифлисе ни одна парадная не повторяет ни предыдущую, ни последующую. А эту, как мне кажется, и повторить невозможно. Настолько она отличается от всего виденного мною доселе. У лестницы с капризным и изящным изгибом сбоку в стене имеется окно с мелкими стеклами. Задумано окно было как дополнительный источник света в дневное время.
Старинные дома строились раньше, как правило, с витражными потолками. Делалось это для дневного освещения. Тут же в виду более скромных масштабов по проекту было предусмотрено подсветить парадную сбоку. Но со временем ветер выбил множественные стекла. И если бы не усилия Фридона, встретила бы меня сейчас совершенно другая картина.
Найти витражные стекла ему не удалось, да и дорого, поэтому вставил в оконные проемы желтые стекла. На втором этаже в двери щелкнул замок, и на площадку вышла жительница дома.
- В этой парадной снимали между прочим фильм. Не помню, как называлась картина. Но точно помню, это было в начале 90-х, и съемочная группа была французская. А еще снимали новогодний ролик с участием бывшего мэра города Нико Лекишвили. Дом старый, его бы отреставрировать, да кто же о нем помнит, - вздыхает женщина.
Потом, повременив еще немного, подходит к балке и включает плафон для пущего эффекта. "Смотрите, так гораздо лучше", - улыбается она, и я соглашаюсь с ней.
- Дом старинный, красивый. И сюда, конечно же, ходят туристы. Хорошо, когда два или пять человек, а ведь бывает целая группа. Парадная-то маленькая, к тому же у нас туалетная комната в конце коридора, и это, знаете ли, бывает крайне неудобно", - объясняет с неловкостью женщина.
А потом она уходит, а я остаюсь тет-а-тет с тенями прошлого. Сколько их тут? Одна, две, три, пять? С кем жил присяжный поверенный, кого и от чего он защищал. И как часто переживал по поводу проигранных дел?.. Эх, так много вопросов, на которые стены отвечают молчанием. А ведь в них-то и зашифровано так много о прошлом.
