Я в тюрьму попадала два раза за всю жизнь. Первый раз - в далеком детстве. Мне лет этак пять или шесть было. У нас в итальянском дворе, через стенку жила многодетная семья: две сестры и два брата. Братья были хулиганистые. И один из них попал за решетку. Не помню точно, старший или младший. Как не помню и того, почему меня вообще взяли с собой на это свидание. Мы долго сидели в каком-то вестибюле, пока, наконец, соседей допустили до встречи с парнем. Помню долгое и напряженное ожидание взрослых. Тревогу и смятение на лицах.
Второй раз мне довелось побывать за решеткой в качестве телевизионного журналиста. Я оказалась в числе тех журналистов в 2012-м, которых допустили в массовом порядке до мест заключения. Вначале были кадры с насилием заключенных, а потом был официальный допуск представителей медиа до мест заключения. Это была своего рода контракция со стороны пока еще действующей власти, возможность собственнолично, непосредственно от заключенных узнать, так ли им худо живется и терпят ли они издевательства от надзирателей на самом деле. Расчет оказался верным. Стали бы заключенные болтать на камеру, даже после скандальных кадров с вениками, о происходящем в грузинских тюрьмах? Правильно, не стали бы.
В Глданской тюрьме несколько корпусов. Нас подводили к камерам, открывали дверные форточки, в которые высовывались лица заключенных. Мы выслушивали их, не вынося оттуда ни подтверждений, ни опровержений драматическим событиям.
История тбилисского дома, который стоит миллион долларов >>>
У одного из окон директор тюрьмы чуть слышно обронил, не просовывайте голову внутрь, у заключенных этой камеры туберкулез. У некоторых камер журналисты останавливались только для того, чтобы заглянуть в круглый глазок камеры. Скверное зрелище, унизительное. Это как смотреть в микроскоп на букашку. Неприятные воспоминания, одним словом. Но запоминающиеся. Из тех, что сопровождают тебя до конца жизни.
Дежурные по дому на вахте
Дом, что повис на возвышении, в прошлом тоже тюрьма. Я подбиралась к нему долго. Просто место неудобное, и без машины тут никак не обойтись. Самый впечатляющий в нем - фасад. Он своим суровым видом напоминает крепость и смотрит прямо на Куру.
Но подступиться к нему с набережной невозможно. Только и проехав некоторое расстояние, оставив его позади и завернув направо, можно найти его по адресу: улица Броссе, 12.
Тбилисский сленг, или Авое - лайфхак для настоящего тбилисца >>>
Во дворе дома, который я насилу отыскала, сидит за столом компания из четырех человек. Мужчины режутся в домино. Тот, который поближе, отрывается от смешивания камней домино.
- Знаю, что здесь была больница. Но уже несколько лет живут люди. То были беженцы, но потом они получили квартиры и съехали, сегодня тут другой контингент, - говорит он. Тут к разговору подключается длиннолицый мужчина. Он сидит по другую сторону стола.
История дома №16 на Мачабели, или О тифлисской династии Алихановых из первых уст >>>
- Еще в начале прошлого века тут располагался штаб жандармерии. Видите, низкое здание кирпичное – это бывшие конюшни. По-нашему, отделение милиции или полиции. Потом, после прихода советской власти, тут открыли женскую колонию. А позже половину здания дали диспансеру, - говорит он.
- Не слушайте его, он армянские байки рассказывает, - вклинивается первый собеседник. И за столом после его слов поднимается дружный хохот.
- Я это точно знаю, а ты как хочешь, так и думай, - отвечает рассказчик. Там клетки-камеры в подвале были, где содержали заключенных, - уточняет мужчина.
- Серож, вот честно скажи, о каких клетках ты говоришь, когда ни на одном окне нет решеток? Ни внизу, ни наверху.
- Слушай, - спорит с ним Серож, - маленькие камеры, я знаю, что говорю. То, что в здании была тюрьма, я знаю это точно. Лаборатория медицинская была тоже. И сейчас там люди живут, но не беженцы, а скорее социально необеспеченные.
- Если ты хороший человек, лучше скажи, почему у тебя лицо в таком состоянии, - шутит сосед. Присматриваясь, вижу, что у Сергея в самом деле поцарапана щека.
- С велосипеда упал. Слушай, даже не понял, как это вышло.
- Какой к черту велосипед!? Тебе сколько лет?
- Я знаю, сколько мне лет, - отвечает Сергей. – Решил ноги размять, потому что мне много лет. Сел, поехал и грохнулся, - извиняющимся тоном говорит мне Сергей.
- Ну, дежурный по двору, играть будем? – спрашивает Сергея сосед. Он трет ободранную руку, дотрагивается до щеки и покряхтев, возвращается к игре.
Темные прошлое и штрихи из биографии
Ну что, попробуем исследовать изнанку, говорю я себе и направляюсь внутрь дома. Произведем, так сказать, анатомическую ревизию бывшей жандармерии, женской тюрьмы и впоследствии туберкулезного диспансера.
То есть домик, так сказать, с символическим содержанием. Вначале людей пытали, а потом лечили. Ну как пытали? Лишали неволи на какое-то время. А это, наверное, самое страшное наказание, которое человек может получить. А потом дому поменяли функции, разместив в нем лечебницу.
Дома-призраки Тбилиси: истории и тайны пропавших зданий грузинской столицы >>>
Сказать по правде, примечательного в подъезде мало. В нем две входные двери и два этажа, не считая еще одного, что под землей. Справа от входа два маленьких окна, что-то наподобие регистратуры в старых поликлиниках. Идем дальше.
Общая дверь, тяну ее на себя и оказываюсь в темном общем коридоре. Он завален старыми, ненужными вещами, давно вышедшим в тираж шкафом и всяким хламом. На стенах записи служебного характера. Таблички, доставшиеся дому от его недавнего штриха в биографии.
Это невероятно: какие здания Тбилиси мы никогда больше не увидим >>>
Прохожу по коридору до самого конца и стучусь в старую, деревянную дверь. За ей кто-то отзывается, но открывать не спешит. Я повторяю попытку и дверь со скрипом отпирается. На пороге возникает невысокая, щуплая фигура мужчины. Он приглашает внутрь.
Комната, в которой я оказываюсь, маленькая и забитая мебелью. Усаживаюсь на стул, который хозяин любезно предлагает, и замечаю, что постучись сейчас кто-то в дверь, мне придется встать, чтобы впустить посетителя, так мало тут места.
Тайна улыбки вильнюсского ангела: как в столице Грузии поселился белый херувим? >>>
Самвел, так зовут моего героя, живет в этом доме уже восемь лет. С тех самых пор, как остался без жилья. Говорит, что в этом доме его приютил главврач диспансера.
- Я не платил за это жилье ни копейки. Остался на улице. И мне помог с этой площадью мой друг врач. Тут сейчас в основном остались те, кому идти просто некуда. Семей пять, наверное. Плачу за свет, воду и живу. Дети взрослые уже, внуки. Но все живут отдельно.
О доме братьев Миловых, основном инстинкте и вере в судьбу >>>
Говорит о том, что уже в принципе известно - о тюрьме. И о том, что добраться в камеры будет невозможно. Вход в камеры закрыт, туда никак не проберешься. Я с ним прощаюсь и иду дальше. Захожу во второй подъезд дома. И вот тут нахожу спуск в эти самые камеры. Отделяет меня от них один лестничный пролет. Однако спуск в них забаррикадирован. Опять барабаню в дверь. Выходит мужчина, выслушав мою просьбу, берется провести меня вниз и говорит: "Только там стена, а доступна всего она комната".
Мы спускаемся и в самом деле упираемся в стену. То есть, вход в камеры просто заделан кирпичной стеной. Дальше хода нет. Мужчина приглашает в единственную камеру, говорит, что ее он использует в качестве подвала. Потом, откланявшись, поднимается к себе домой, а я остаюсь в этом крохотном подвале.
Пунктиром по левобережью, или Легенды строений на улице Узнадзе >>>
Женская тюрьма, камера заключения… И тут мне вспоминается рассказ одного приятеля, который как-то вспоминал эпизод из собственной жизни.
"Я просидел в карцере дней десять. Это было в ноябре. Погода стояла сырая и холодная. Срок я отбывал на Урале. Там в это время года уже лютый мороз. На мне сорочка, брюки и башмаки на ногах, вот и вся экипировка. В первую ночь я еще кое-как выдержал. Забился в угол и так и уснул. Но наутро понял, долго не выдержу. Нужно что-то придумать.
Нам приносили прессу. И я решил обмотаться газетами, чтобы спастись от холода. Пообещал охраннику, что выйду и отблагодарю, только бы он понатаскал мне побольше газет. И он принес мне их целую стопку. Я разделся и начал ими обертываться. Обернулся в несколько слоев и потом одел на себя свои пожитки. Стал ждать, что мне полегчает. Но теплее все никак не становилось. Странно. Я-то думал, газеты помогут.
Карцер маленький, по размерам - собачья конура. В ней же в углу туалет. Причем, туалетом называлось отверстие в полу и до него еще по кирпичам добраться нужно. Кормили нас баландой, какую собаки у хорошего хозяина не едят. Вначале и холодно, и голодно, и больно, а потом привыкаешь. Помню заснул, коченея от холода, а проснулся и не чувствую конечностей. Ничего, выжил".
Как ни старалась я представить, каково пережить такие ужасы, но у меня ничего не получалось. Воображение отказывалось работать. Слишком невероятно было представлять себя на месте арестантки. Хотя, как говорится, от тюрьмы и сумы не зарекайся.
Караванами, пароходами и на двух своих, или Признание в любви родному городу >>>
Выхожу из дома, бросая последний взгляд на него, на низкие помещения - в прошлом конюшни, и компанию мужчин, шумно играющих в домино. Удивительное дело, но по мере удаления от дома, я расправляю плечи и мне становится намного легче.
